Тепло разлилось по плечам Ноны и превратилось в жар. Она прищурилась. Клера и Ара лежали на спине, закрыв глаза и раскинув руки, обнимая яркий свет.
Нона наблюдала, как вода начала испаряться, оказавшись между двумя горящими лунами. Через несколько минут весь провал наполнилась туманом, новая поверхность вздымалась под ее ногами и быстро поднималась. Она была рада, что сейчас не в своей рясе: на плато было жарче, чем в бане, пот бисеринками выступал у нее на руках, стекая по ребрам под тонкой тканью ночной рубашки.
Когда пар достигал края, он расправлялся, как горячее мокрое одеяло, а затем его подхватывал ветер, во время фокуса кружащий и спутанный. Ара и Клера сели.
— Давай, — сказала Клера.
— Я... пытаюсь. — Рули подняла руки, туман струился вокруг них, неуклонно поднимаясь из пустоты провала и разрываясь вокруг послушниц, после чего его уносил ветер. Бледный лоб Рули нахмурился и стал еще бледнее, пот стекал по ее лицу.
— Я ничего не вижу, — сказала Клера.
Нона тоже не видела, но что-то чувствовала — покалывание в кончиках пальцев, которое распространилось на ладони, зуд в глубине сознания. Ее желудок выбрал момент, чтобы свернуться клубком смертной боли, согнув ее пополам и почти бросив в провал.
— Там! — Ара показала пальцем. Прямо под ними туман сгустился в форме... чего-то.
— Человек, — выдохнула Нона сквозь стиснутые зубы.
Фигура приблизилась, нечто более плотное белое среди поднимающегося пара. Безликая, возможно мужская, возможно женская, она напомнила Ноне статую Предка в Соборе.
— Я... говорила... вам! — Рули усмехнулась с очевидным напряжением.
— А теперь сделай лошадь! — сказала Клера. — Нет! Сестру Колесо... Нет! Чайник и Яблоко. Целуются!
Фигура распалась на части, и Рули облегченно выдохнула.
— Здорово, Рули. — Ара наклонилась мимо Ноны и положила руку на плечо Рули. — Ты — прикосновение марджала, по меньшей мере, а может быть и пол-кровка!
— У тебя не будет проблем с плетением теней, — сказала Гесса позади них. — Ты точно станешь Серой Сестрой, если захочешь.
— Я хочу увидеть больше. — Клера легла на спину, прикрыв глаза рукой. Фокус приближался к пику, скоро свет сдвинется дальше. На кромках льда оттепель будет в самом разгаре, племена, живущие у озер, будут заняты сбором лунных даров, прежде чем те снова замерзнут. — А что еще ты можешь сделать?
— Только это. — Рули тоже легла спину. — И даже это вызывает у меня головную боль.
— Ты должна сказать настоятельнице, — сказала Гесса.
Рули фыркнула:
— Настоятельница заботится только о Пути. Весь монастырь заботится только о Пути. — Она пожала плечами. — Отравительница скоро узнает, если я сумею работать с тенью, и поможет мне. — Улыбка. — Чайник и Бента тоже. Мы, Серые, держимся вместе!
Они прокрались обратно в дормиторий в последних лучах лунного тепла, уже дрожа, когда ветер восстановил свой голос и окутал их влажными сорочками.
Ноне потребовалась целая вечность, чтобы уснуть, свернувшись вокруг своей тошноты. Раймел каким-то образом отравил ее, и она должна дать ему отпор.
На следующий день Нона обнаружила, что зевает на Пути. Она часто так делала, даже не имея такого оправдания, как потерянный сон. Безмятежность оказалась неуловимой, а путь — всегда недосягаемым. Сестра Сковородка сто раз говорила ей, что она слишком старается: «Безмятежность — это не то, что можно ухватить, взять, добыть силой воли. Это подарок, к которому ты должна быть открыта».
Но даже так, хотя Нона старалась не желать ее, безмятежность все же не желала протянуть руку, взять ее в свои объятия и мягко опустить на Путь.
Сестра Сковородка кашлем отвлекла внимание девушек от их размышлений. Она стояла перед огромным окованным железом сундуком, черным на фоне залитого солнцем витража.
— Есть линия, которая разделяет, и линия, которая соединяет, это одна и та же линия, и эта линия — Путь.
Нона находила заявления Сестры Сковородка все более и более разочаровывающими, особенно теперь, когда она знала, что у нее есть подлинная способность прикоснуться к Пути. В Красном Классе Нона позволяла философствованию старой монахини омыть ее, просто ожидая шанса сбежать на меч-путь, но теперь она чувствовала себя обязанной слушать, надеясь вопреки всему, что Сковородка действительно может сказать что-то полезное.
— Есть нить, которая проходит через все вещи, которая связывает каждую историю с каждой другой, нить, которая проходит через вены, костный мозг и память каждого существа.