Пока Гесса и Чара прятались в боковых комнатах, одетый в черное академик вернулся и поставил железную корзину с горящими углями между двумя дверями. Он ушел, и где-то через минуту ударил гонг.
— Значит, Чара поработает огонь-работником. — Маркус, через два места от Ноны. Она повернулась, чтобы посмотреть на него, сумев сквозь боль отозваться на его нервную улыбку. — Студентам нужен легкий источник.
Снова прозвучал гонг, и обе двери открылись, показывая участниц. Чара поспешила к корзине с углем и склонилась над ней так близко, что Ноне показалось, будто у нее загорелись волосы. Гесса хромала, опираясь на костыль, и сосредоточенно хмурилась, глядя на Чару. Нона ожидала, что Гесса глубоко погрузится в безмятежность. Гесса, возможно, и не смогла бы сделать шаг без посторонней помощи в обычном мире, но на Пути у нее были более проворные ноги, чем у Ары, и обе они далеко превзошли Нону, которая все еще не могла сделать больше, чем мимолетное прикосновение.
— Что она делает? — Боль превратила слова Нона в выдох.
— Нить-работу, — сказала Ара.
Чара стояла, в ее глазах горел огонь. Она сложила руки, и пламя вспыхнуло среди углей, не угасая, а сворачиваясь и поднимаясь, пока не превратилось в змею, обвившуюся вокруг нее. Каким-то образом жар змеи не достигал Чары, ее кожа осталась незапятнанной, туника даже не опалилась. Но боль Ноны нарастала от плохой к нетерпимой, звеня в костях. Она порылась во внутренних карманах рясы, обхватив пальцами свое несчастье. После экстаза возни она достала пузырек с черным лекарством.
— Сдаешься, послушница? — спросила Чара с явным презрением. Она протянула руку к Гессе, змея обвилась вокруг руки, подняв голову, чтобы ударить.
Хмурый взгляд Гессы прояснился, словно в этот момент она решила головоломку.
— Есть нить, которая привязывает твое пламя к углям. — Пока она говорила, ее рука двигалась, большой и указательный пальцы были сжаты вместе, как будто она дергала за какую-то невидимую нить. Она стояла там, ее пальцы работали, пряди волос развевались на ветру, которого не было.
— Что? — Настала очередь Чары нахмуриться. Змея, быстрее, чем поднялась, по спирали спустилась вниз по ее руке, снова обвилась вокруг тела и вернулась в огонь-корзину.
— Они все еще связаны друг с другом, — сказала Гесса.
Чара скривила губы и сжала обе руки в кулаки. И снова пламя вырвалось из раскаленных углей, уже не так яростно, как раньше, и неуверенно потянулось к ней.
— И все части угля все еще соединены... — В голосе Гессы прозвучало удивление, как будто близость Ковчега раскрывала в поразительных деталях то, что она только мельком видела раньше. — Так много... — она оперлась на костыль и подняла обе руки, сложенные чашечкой, и развела пальцы, словно перебирая невидимые нити. Пламя над огонь-корзиной втянулось обратно в пылающие угли, дым неестественно быстро закружился и устремился вниз, исчезая из воздуха. И, несмотря на рычащее сопротивление Чары, в течение нескольких мгновений свечение угасло, угли потемнели, огонь исчез, как будто его никогда и не было.
Чара рухнула на пол, задыхаясь, как будто все это время она задерживала дыхание и только теперь могла дышать. Гесса, с искренней улыбкой на лице, шагнула вперед и протянула руку:
— Спасибо за уроки, проксима.
Чара отмахнулась от нее и, нахмурившись, вернулась на свое место. Гесса тоже вернулась и села между Арой и Ноной. За столом академики шепотом обсуждали происходящее, на галереях наверху зрители, тоже шепотом, обменивались наблюдениями.
— Сестра Сковородка расскажет тебе, чего ожидать, — сказала Гесса. — Мы не хуже друг друга, так что мы не должны причинить боль друг другу.
Нона сидела так тихо, как только могла, черное лекарство было так крепко зажато в ее узловатом кулаке, что она боялась, как бы пузырек не разбился.
— Что делала Чара? — выдохнула она сквозь стиснутые зубы, желая отвлечься.
— Многие марджалы работают со стихиями. Самая частая — воздух. Проще всего работать с чем-нибудь легким. Потом огонь. Вода встречается реже. Земля — очень редко. — Гесса нахмурилась. — Думаешь, она меня не помнит? Она смотрела так, будто никогда не знала меня… С тобой все в порядке, Нона? Ты выглядишь ужасно.
Нона отмахнулась от вопроса:
— Откуда ты все это знаешь? Сестра Сковородка никогда не учила нас этому. Или учила?