Нона ничего не ответила, не понимая слов настоятельницы.
— Люди из Академии... волшебники, Нона! Маги. Ведьмы и колдуны. Дети с кровью марджал. Воспитанные и обученные за счет императора, привязанные к Ковчегу и к его службе, но свободные зарабатывать себе на жизнь вне дворца до тех пор, пока императору не потребуются их навыки.
— Они могут воскресить человека из мертвых? — Внезапно она подумала об отце, не в силах вспомнить о нем ничего, кроме густых черных волос и сильных, надежных рук.
— Нет, но они могут остановить превращение живого в мертвого. Там есть граница, место, которое мы пересекаем, чтобы присоединиться к Предку. Некоторые из нас могут посетить эту границу и держать там человека, пока его тело исцеляется от ран, которые в противном случае положили бы ему конец.
— Значит, богатые люди никогда не умирают? — удивилась Нона. — Они откупаются от смерти золотыми монетами?
Настоятельница покачала головой.
— Ни один колдун не может долго оставаться у границы. — По мере того как дорога становилась все круче, ее дыхание становилось все тяжелее. — У Турана есть дюжина колдунов, работающих посменно, чтобы удержать его сына от перехода. И многие вещи, которые убивают нас, тело не может починить, сколько бы времени ему ни дали. Хотя порезанная плоть и потерянная кровь... здоровое тело может починить одно и заменить другое. Настоящий риск заключается в другом: когда они возвращают людей в их тело, есть... существа... которые попытаются последовать за ними и найти дом в их сознании. Чем дольше человек удерживается на границе, тем труднее сдержать таких… пассажиров.
Нона подумала о Раймеле Таксисе, лежащем в залах своего отца, окруженном людьми из Академии, потеющими, чтобы уберечь его от смерти. Сайда была мертва — Нона видела ее ноги, торчащие из-под простыни на тюремном дворе, бинты на них все еще были запятнаны кровью Раймела. Она не испытывала к нему жалости.
— Я надеюсь, что он вернется полный дьяволов и они съедят его сердце.
Глава 4
— Вы могли бы отправить девочку туда, настоятельница.
Они стояли в том месте, где тропа начинала свой крутой подъем вверх по развороченным скалам на плато, прорезая себе путь вперед и назад дюжиной крутых поворотов. Более старшая монахиня повернулась к Ноне и указала через лес и поля на западе:
— Морлтаун в пяти милях отсюда. Девочка могла бы стать там полезной, найти работу в поле.
Сестра Яблоко стояла плечом к плечу с Сестрой Сало:
— Первосвященник узнает об этом за один удар сердца. Таксису даже не придется спрашивать.
— Выбирайте сами, настоятельница, с кем сражаться и на какой почве, — сказала Сестра Сало. — Джейкобу очень бы хотелось снова сунуть ноги под монастырский стол. Это будет идеальным оправданием.
— И вы только что украли ее из тюрьмы... — Яблоко нахмурилась, оглядываясь на далекий город.
— Госпожа Меч говорит мне не драться. — Улыбнувшись, настоятельница повернулась, чтобы начать подъем. — А Яблоко говорит, чтобы я не воровала... — Нона последовала за ней. — Вы — монахини. Проявите немного веры.
Последний край солнца припал к горизонту, когда Настоятельница Стекло направилась к необычному лесу каменных колонн, чьи тени протянулись к приближающимся путникам через сотни ярдов камня. Нона последовала за ней, сопровождаемая двумя монахинями, ни одна из которых не запыхалась от долгого подъема, заставившего настоятельницу тяжело дышать. Та, что постарше, Сестра Сало, выглядела так, словно могла карабкаться целый день. Младшая, сестра Яблоко, хоть из приличия слегка порозовела. Нона, закаленная бесконечными кругами в Калтессе, чувствовала, что у нее подкашиваются ноги и мокрая от пота рубашка прилипает к спине, но не жаловалась.
Плато — на самом деле огромная каменная глыба с крутыми откосами — сужалось к перешейку, который вел к широкому выступу. Колонны стояли поперек горловины, от утеса к утесу, дюжины в глубину, десятки в ширину. Настоятельница Стекло шла впереди, находя путь, казалось, наугад. Колонны вокруг них, выше деревьев, тянулись к темнеющему небу. В этом месте царила странная тишина, ветер не находил ничего, что могло бы спеть его мелодию, только шевелил пыль и песок среди башен из резного камня. Ноне это понравилось.
Колонны окаймляли монастырь Сладкого Милосердия с одной стороны, а с другой возвышались два утеса, края которых резко сближались. Главный купол чернел на фоне багрового неба, по обе стороны виднелись еще дюжины хозяйственных построек. Нона последовала за монахинями к сводчатому входу, тяжесть дня лежала на ее плечах, усталость окутала ее своей тупой хваткой, заставляя гнев и печаль отдаляться, превращая их в вещи, которые можно было бы оставить ночи грез.