Она увернулась от ленивого спуска двух мечей и удара копьем, нырнув между лесом ног, она рассекала мясо бедра, вскрывала мышцы и артерии, оставляя отметки на костях. Послушницы, монахини, сама настоятельница, все они теперь узнают, что она чудовище, бешеное животное, непригодное для общества достойных людей, святых или нет.
Топор метнулся к ней, его владелец был бледным и отчаявшимся; он скорее мог ранить друга, чем достичь Ноны, и все же, по счастливой случайности, он поймал ее во время поворота, почти не имевшей времени отреагировать.
Ее клинки разделили рукоять на кувыркающиеся секции, через которые она и нырнула. Головка топора отлетела в сторону и ударило в грудь женщину, колено которой Нона повредила и которая все еще падала.
Люди, которые были в первых рядах банды, ворвавшейся в пещеру, вернулись к месту кровавой бойни. Помимо четверых, выскочивших на свет, только один солдат остался невредим. Все четверо остановились – опрометчивое колебание, которое позволило Ноне прыгнуть на лицо их спутника и с криком бросить его его голову на камни среди останков его товарищей.
Когда Нона подняла свою голову, с волос которой капала кровь, четверо выживших отступили на шаг. Тулар Дарлы опустился в неумелом, но сокрушительном махе, едва не обезглавив самого левого из мужчин и вонзив лезвие глубоко в его грудину. Появилась Джула, обняв за плечи следующего, крича и яростно вонзая нож ему в шею. Рули свалила еще одного, ударив камнем, который она держала двумя руками, в колено сзади.
Последний солдат бросился бежать, петляя по склонам. Нона выхватила окровавленное копье у поверженного хозяина и метнула его. Энергия пути уже улетучилась из ее рук, и копье показалось тяжелым. Но даже так оно полетело верно и ударило его между лопаток, бросив на землю.
Нона стояла, тяжело дыша, кровь капала с рук, кровь в волосах, вкус крови во рту, кровь текла по ее ногам, кровь покрывала рясу, словно она уже была Красной Сестрой. Она подняла глаза, ее взгляд медленно заскользил по дергающимся раненым и неподвижным мертвецам, боясь увидеть осуждение на лицах подруг.
Все три стояли над телами убитых ими солдат. Джула с ее пепельными волосами, растрепанными и торчащими во все стороны, лицо, шея и плечи забрызганы кровью, нож Таркакса блестит в руке. Рули подняла лицо, камень в ее руках потемнел от крови. Она разбила солдату голову, когда он упал, и брызги крови украсили ее алым цветом. Дарла влажным рывком высвободила тулар и подняла его над головой. Все три на мгновение замерли, тяжело дыша. Потом все как один заорали о своей победе, и Нона, подняв руки, завыла вместе с ними. Она стояла, сердце ее колотилось, глаза были полны слез, грудь переполняла странная смесь горя и ликования, которую она никогда не могла объяснить, чувство, которое не могли выразить никакие слова.
Ей потребовалось мгновение, чтобы вспомнить Гессу. Ее смерть все еще не казалась реальной. Нона стояла, не отбрасывая тени, и обнаружила, что ничего не чувствует к своей подруге. Есть эмоции, настолько большие, что их нельзя увидеть изнутри; они — как ледяные узоры, написанные на пустых милях, которые имеют смысл только с большой высоты. Она тяжело пошла, шатаясь, усталость догнала ее. Со временем она найдет эти мили, и тогда, она боялась, будет достаточно горя, чтобы заставить мертвых плакать.
Нона подошла к Аре, которая лежала на краю склона с веревкой вокруг запястий, где один из солдат начал ее связывать. Они не верили, что яд удержит ее в неподвижности, но все равно он хорошо справился. Нона встретилась взглядом с Арой, разрезая путы.
— Они все мертвы, Ара. — Нона оглядела себя, все еще красная от побоища. Она все еще не могла заставить себя заговорить о Гессе. Ей хотелось убежать в монастырь, пробежать всю дорогу и убить Йишт собственными руками.
— Некоторые просто ранены. — Рули подошла, с пустыми руками. Когда Рули заговорила, Нона услышала позади себя стон.
— Мы должны с этим что-то сделать. — Дарла подняла окровавленный тулар и задумчиво посмотрела на него.