Выбрать главу

Первые полчаса оказались самыми трудными для Аниты: ей пришлось изложить все подробности дела, приведшие к катастрофе. За операцию отве­чала она.

Анита сидела, вытянувшись как струнка, и молча ждала продолжения.

С того места, где сидел комиссар, донеслось мед­вежье бурчание.

– А что мы вообще знаем о Кристенсенах? Голос Хассла звучал не слишком нежно, но Анита понимала: шеф протягивает ей спаситель­ную соломинку. Она мысленно поблагодарила ко­миссара и ринулась в бой.

– Здесь вся информация, которую я смогла со­брать официальным путем, – начала она, доставая из сумки увесистое досье.

Анита привстала и положила кремовую папку на стол перед Хасслом.

Кое-что мы знаем о Йохане Маркенсе, челове­ке из супермаркета, – добавила она. – А на индо­незийца у нас ничего нет.

Она поудобнее устроилась на стуле.

Комиссар начал листать документы. Судья Ван дер Хеед отошел от окна и встал за спиной Хассла, читая исписанные страницы. Молодой прокурор смотрел на ночное небо.

– Обобщите для нас картину, – бросил наконец Хассл, кладя папку на кожаный подлокотник свое­го кресла.

Анита поняла, что получила шанс реабилити­роваться после ужасной осечки, которую она допу­стила после обеда, и комиссар вынужден был уст­роить ей выволочку в присутствии типов из министерства.

Она понимала: комиссар делает все, чтобы она сама оправдалась перед высокими шишками пра­воохранительной системы и доказала свой профес­сионализм.

Инспектор собралась с мыслями и ринулась в бой.

– Итак… Ева Астрид Кристенсен. Тридцать семь лет. Родилась в Цюрихе. Ее отец, Эрик Кристенсен, датчанин, жил в Швейцарии, потом перебрался в Нидерланды, где женился на Бриджит Нолте, доче­ри богатого антверпенского ювелира. Эрик Кристен­сен был бизнесменом с истинно протестантским менталитетом. Преуспел в международной торгов­ле. Два года назад Ева унаследовала большую часть семейного состояния. Она продолжает дело отца и владеет новыми предприятиями, которые сама ос­новала. Полный список прилагается.

Анита перевела дыхание и продолжила:

– Далее, Вильхейм Карлхайнц Брюннер, авст­риец, родился в Вене. Тридцать три года. Единст­венный ребенок в семье, скажем так… не совсем обычной. Мать умерла, когда он был совсем малень­ким. Воспитанием занимался отец, Мартин Брюн­нер. В сорок пятом его осудили за коллаборацио­низм, но в шестидесятые, во время экономического бума в Германии, он быстро разбогател благодаря состоянию жены. Насколько мне известно, в конце восьмидесятых он сошел с ума и сейчас находится в лечебнице в Швейцарии. До встречи с Евой Кристенсен Брюннер успел промотать большую часть экономической империи. Казино, Лазурный Берег, горные лыжи, дорогие гостиницы. Теперь Ева уп­равляет всем, что у него осталось.

Анита помолчала несколько мгновений, давая комиссару возможность переварить услышанное. Вернее, чтобы по установленному коду, понятному только им двоим, включились пришлые чиновники.

Толстый сыщик едва заметно кивнул, и Анита поняла, что может продолжать.

– Брюннер – не отец Алисы, а отчим. Настоя­щий отец – англичанин, живет в Португалии, но мы ничего о нем не знаем… Я еще вернусь к нему чуть позже.

Анита заметила, что комиссар прячет улыбку. Он сам поучал ее однажды: «Будьте осторожны, Анита, крупные акулы там, наверху, ненавидят таких умных и ярких людей, как вы… Никогда не созда­вайте впечатления, будто преподносите им урок».

Бросив на начальника взгляд сообщницы, она пошла дальше:

– Следующий – Йохан Маркенс, тридцать шесть лет. Родился в Бельгии, в Антверпене. Осуж­ден один раз – десять лет – за нанесение увечий и незаконное ношение оружия. Два раза привлекался за торговлю наркотиками, но осужден не был. Про­ходил по делу об убийстве дилера, здесь, в Амстер­даме… Всякий раз не хватало улик.

Комиссар приподнял бровь. Это был сигнал: здесь нужна дополнительная информация.

– И в деле об убийстве, и в деле о торговле ге­роином были многочисленные свидетели, обеспе­чивавшие ему железное алиби… В обоих случаях Маркенса не было в Нидерландах.

Комиссар пристально посмотрел на Аниту. Она ответила на молчаливый вопрос:

– Ни Кристенсен, ни Брюннера не было среди свидетелей, хотя…

Огонек, вспыхнувший во взгляде комиссара, побуждал ее продолжать.

Анита сделала глубокий вдох.

– Вполне вероятно, что многие свидетели были связаны с Кристенсенами. Мы пока не успели про­верить…

Анита хотела сказать, что после перестрелки в магазине прошло всего несколько часов, но она ус­пела собрать первые сведения, необходимые для столь крупного расследования.

Кроме того, проведенное за неделю расследо­вание позволило им многое узнать о чете Кристен­сен – Брюннер.

Хуже всего обстояло дело с информацией о фи­нансовой составляющей, они ничего не знали о встроенных одна в другую фирмах. Сегодня, перед тем, как случилась стрельба в магазине, Петер Спаак вернулся из министерства с отказом: им за­претили финансовое расследование внутри «Крис­тенсен Инкорпорейтед».

Чиновники заерзали в креслах.

Анита, Спаак, другие члены их команды, со­трудники уголовной полиции, отдела по борьбе с наркотиками и отдела нравов, короче – большин­ство сыщиков были уверены: законные с виду предприятия Евы Кристенсен представляли собой хорошо организованную сеть фирм-прикрытий для самых темных дел, и полученная кассета дала им след. Они увидели надводную часть айсберга, по всему миру, в зонах «налогового рая», разбросаны фирмы, открытые на подставных лиц. К несчастью, Аните не удалось получить доступ к номерным счетам в Швейцарии и на Барбадосе.

Она поняла: комиссар хочет, чтобы она победи­ла. «Используйте любое преимущество», – прочи­тала она в его взгляде.

– В перестрелке сегодня погиб молодой блестя­щий инспектор. Все это наводит на мысль о том, что связь между Йоханом Маркенсом и Кристенсами в высшей степени подозрительна…

Ван дер Хеед выпрямился, скрипнув стулом, и спросил:

– А что у вас есть на этого Кеслера?

Анита с трудом сдержала досаду. Кеслер оста­вался темной лошадкой. Гражданин Голландии. Родился в Гронингене. О его детстве и отрочестве им ничего не удалось найти, и Анита решила: ско­рее всего, он тогда жил в другой стране. В1955 году родители увезли Кеслера в Южную Африку, и о них ничего не было известно до 1991 года, когда Карл Кеслер всплыл в Амстердаме, на службе у Кристенсенов.

– Мадемуазель Ван Дайк?

Вопрос вернул ее к действительности, к судье Ван дер Хееду. Он ждал ответа, строго нахмурив одну бровь и недоуменно подняв вверх другую.

– Извините, – выдохнула Анита, – Мы очень мало знаем о Кеслере. Он – одно из белых пятен в этой истории…

– Хорошо, хорошо, – прервал ее молодой су­дья с аккуратно подстриженными усами. – А что вы можете рассказать нам об Алисе?

Анита постаралась нарисовать максимально точный портрет девочки:

– Она – блестящий ребенок. Чувствительная, очень умная, необычная. Нет никаких сомнений в том, что ее показания станут решающим элемен­том в этом деле. По разным причинам я уверена: она направляется на юг, в Португалию, где живет ее отец.

Слева, оттуда, где сидел яппи, донеслось подо­бие вздоха.

– Так чего же вы ждете от нас, мадемуазель Ван Дайк?

Голос судьи Ван дер Хееда был медоточивым. Анита выпалила в ответ, как выстрелила:

– Пусть это будет настоящее расследование! Мы не должны довольствоваться розыском Иохана Маркенса за убийство Джулиана. Есть еще Кеслер. По свидетельским показаниям, у выхода из мага­зина Маркенса подобрала белая машина, за рулем которой сидел некий блондин, соответствующий по описанию Кеслеру. Нужно объявить в розыск Кристенсенов, то есть Кристенсен и Брюннера, – за по­пытку похищения. За организацию убийств, за лю­бые правонарушения, которые мы сможем им…