И все заставлено статуэтками разных размеров, от совсем крошечных до полуметровых. Их были сотни. В основном - изображения людей, занятых самым обыденным. Они читали книги, сидя на креслах, ездили на велосипедах, танцевали, просто сидели и стояли в разных позах. Среди них были художественные гимнасты, заключенные в узоры лент, клоуны и мимы, люди в костюмах и с портфелями, грузчики в касках, тащащие мешки и коробки, повара с кастрюлями и поварешками, музыканты - с гитарами, аккордеонами, трубами и саксофонами, за роялями и ударными установками, - и художники, стоящие перед холстами с кисточками. В углу, у ворот, стояла почти полутораметровая фигура худого курильщика. В одной руке - чемоданчик, другая в картинном жесте застыла у губ с сигаретой в пальцах, закатанные рукава рубахи, приспущенный галстук.
Все статуэтки были глинянно грубоватыми, но в них чувствовалась динамика, они были готовы в любой момент сорваться с места и продолжить прерванные дела. Учителя застучат указками по доскам, дворники зашуршат вениками, ученые заелозят над микроскопами, а врачи, щелкнув ногтями по шприцам, оглянутся в поисках больного. Их одежды будут развиваться, а лица гримасничать в живой мимике. Возможно, это предвосхищение жизни накладывал на них дрожащий свет.
Инспектор, аккуратно выбирая, куда поставить ногу, прошел к столу. Он был довольно большим, но на нем стояло всего несколько статуэток. Самых странных и необычных, и, очевидно, любимых скульптором. Во всех них чувствовалось настроение, чуждое всему остальному в этом месте. Эти статуэтки были самыми проработанными и казались потусторонними артефактами - вещицами, найденными на раскопках храмов древних цивилизаций или зарывшегося некогда в землю НЛО. Они дышали так же, как и остальные, но как-то по-своему, в совсем ином ритме. Их прелесть была в заключенной в их образах загадке - что-то, над чем нужно долго и томительно раздумывать, чтобы размять свою фантазию, но так и не прийти к чему-нибудь определенному.
Странный голый карлик в викторианской маске и цилиндре, из-под которого выбиваются кропотливо вылепленные или вырезанные из глины кудри, в безумии размахивающий тростью. Человек в рубашке и брюках, с чешуящейся кожей, рассыпающийся в прах - вместо одной руки голые кости, из бока торчат обломанные ребра. Он с ненавистью пучил глаза и щерился на наблюдателя. Юноша в мешковатой куртке, с растерянным лицом заносящий молоток. Гимнастка с огромным круглым животом, застывшая на одной ноге в каком-то балетном пируэте. Голый жирный детина с ошейником под огромным подбородком, ползущий на четвереньках. Его отсутствующее лицо выражало абсолютную тупость. Фигурка взрывающегося человека - месиво разлетающихся в кровавом фонтане органов и костей, стоящее на полусогнутых ногах. Изогнутый от боли, читаемой на сморщенном лице, мужчина с разбухшей шеей, сидящий на коленях. Глаза - на лбу, рот широко открыт, а оттуда лезет маленькая младенческая головка, зашедшаяся в плаче.
Эти статуэтки были уже далеко не грубыми. Каждая деталь была дотошно уловлена и реализована, придавала их образам гротеск. Каждый завиток кудрей карлика, каждая чешуйка рассыпающегося парня, каждая складочка на юбке гимнастического трико. Капли слюны на жирном подбородке, анатомически исполненное сердце, морщины на страдающем лице.
Самой минималистичной была статуэтка, изображающая журавлика, сложенного в технике оригами, но даже на ней был выведен каждый изгиб бумаги.
Но инспектора больше всех привлекла, и даже заворожила, фигура писателя, сгорбившегося с сигаретой в осклабленной ухмылке за маленьким круглым столиком над печатной машинкой. Он восторженно наблюдал за собственными пальцами, раскинувшимися над клавишами. Самая большая, из тех, что была на столе, эта фигурка ощущалась краеугольным камнем всей этой коллекции. Писатель был вымазан в крови и опутан длинными, видимо, женскими волосами. Краешек печатной машинки был отколот. Эти следы как-то связывали его с реальным миром, он был не просто идеалистичным образом, а чем-то большим, материальным.
- Что же ты больше не стучишь?.. - пробормотал Иконов, склонившись над писателем.
- Сомневаюсь, что он вам ответит, - голос следователя вывел его из транса. - А скульптор-то, я вижу, был тем еще эстетом. Порнограф хренов.
Следователь разглядывал фигурки на шкафу. В них были запечатлены моменты соития.
- Нда, полный набор иллюстраций к камасутре. Поза наездницы, нирвана, фейерверк... Во, вот эта забавная - «обезьянья» называется!
- Откуда такие познания? - инспектор подошел ближе.
- Читал, - ухмыльнулся следователь.