– Полезай в фургон, Лиф.
На этот раз он сделал, как было сказано, взобрался к вещам и тихо уселся там, спиной к ним.
Шай усадила свою избитую задницу рядом с Ламбом, пока он дергал поводья, заставляя Скейла и Кальдера неохотно двигаться.
– Что будем делать, когда поймаем тех троих? – тихо спросила она, чтобы Лиф их не услышал. – Скорее всего, они тоже вооружены и готовы на все. Вооружены, наверняка, лучше нас.
– Полагаю, нам придется быть готовыми на большее.
Ее брови поднялись. Этот здоровый, мягкий северянин, который, бывало, бегал, смеясь, по пшенице с Питом на одном плече и Ро на другом; который часами сидел на закате с Галли, в тишине передавая бутылку; который ни разу не поднял на нее руку во время ее взросления, несмотря на жесткие провокации – теперь он говорит о том, чтобы обагрить руки по локоть, так, словно это пустяк.
Шай знала, что это не пустяк.
Она закрыла глаза и вспомнила лицо Джега после того, как зарезала его; вспомнила кровь, залившую его глаза, когда он выполз на улицу, шепча "Смоук[11], Смоук…". Вспомнила того клерка в магазине, смотревшего на нее, пока его рубашка чернела. Тот взгляд Додда, глупо пялившегося на ее стрелу в своей груди. Зачем ты это сделала?
Она сильно потерла лицо рукой, внезапно вспотев; сердце тяжело стучало, и она закуталась в сальную одежду, словно могла укрыться от своего прошлого. Но это не помогало, и оно ее настигало. Ради Пита и Ро ей нужно будет снова обагрить руки. Она сжала пальцами рукоять ножа, тяжело вздохнула и выпятила челюсть. Выбора не было тогда. Выбора нет и теперь. А по тем, кого они преследовали, не нужно проливать слез.
– Когда мы найдем их, – ее голос тонко звучал в сгущающейся тьме, – сможешь делать, как я скажу?
– Нет, – сказал Ламб.
– Чего? – он так давно делал все, по первому ее слову, что она и не думала, будто может быть по-другому.
Когда она посмотрела на него, его старое, покрытое шрамами лицо кривилось, словно от боли.
– Я обещал твоей матери. Перед тем, как она умерла. Обещал присмотреть за детьми. За Питом и Ро… и я полагаю, тебя это тоже включает, не так ли?
– Наверное, – прошептала она, совсем не уверенно.
– Я в своей жизни нарушил много обещаний. Позволял им смываться, как листья смываются водой. – Он потер глаза тыльной стороной перчатки. – Я намерен сдержать это. Поэтому, когда мы их найдем… ты будешь делать, как я скажу. На этот раз.
– Хорошо. – Она могла так сказать, если ему так хотелось.
А затем делать то, что нужно.
Достойнейший
– Видимо, это Сквердил, – сказал инквизитор Лорсен, хмуро глядя в карту.
– А Сквердил есть в списке наставника? – спросил Коска.
– Есть. – Лорсен убедился, что в его голосе нет ничего, что могло быть расценено как неуверенность. Он был единственным на сотню миль, у кого было что-то похожее на причину здесь находиться. Он не мог позволить себе никаких сомнений.
Наставник Пайк сказал, что будущее на западе, но через окуляр инквизитора Лорсена городок Сквердил не выглядел, как будущее. Не выглядел он и как настоящее, для любого, у кого есть возможность выбора. Люди, влачащие существование в Близкой Стране были даже беднее, чем он ожидал. Беглецы и изгои, отбросы и неудачники. Настолько бедные, что поддержка повстанцев против самой сильной нации вряд ли была их первоочередной задачей. Но Лорсен не мог беспокоиться из-за вероятностей. Допущения, оправдания и компромиссы также были недопустимой роскошью. За много тягостных лет управления тюрьмой в Инглии он выучил, что люди делятся на правильных и неправильных, и неправильные не заслуживают никакой жалости. Это не доставляло ему никакого удовольствия, но за лучший мир приходится платить.
Он сложил карту, отчеркнув ногтем острую складку, и убрал ее внутрь плаща.
– Готовьте людей к атаке, генерал.
– Мммм. – Лорсен был удивлен, увидев краем глаза, что Коска как раз делал глоток из металлической фляжки.
– Не рановато ли для спиртного? – выдавил он сквозь сжатые зубы. В конце концов, прошел час или два после рассвета.
Коска пожал плечами.
– То, что хорошо на полдник, определенно хорошо и на завтрак.
– Если только это не плохо, – проскрежетал Лорсен.
Коска беспечно глотнул еще и громко причмокнул.
– Хотя, было бы лучше, если б вы не упоминали об этом Темплу. Он волнуется, благослови его бог. Думает обо мне, почти как об отце. Знаете, он пребывал в состоянии крайней нужды, когда я на него наткнулся …
– Очаровательно, – отрезал Лорсен. – Подготовьте людей.
– Сейчас же, инквизитор. – Почтенный наемник закрутил крышку – плотно, словно решил никогда ее больше не откручивать, – затем, очень чопорно и не очень достойно, начал спускаться с холма.