– Неправильно, – но голос трактирщика был слабым, как разбавленное водой пиво.
– Это правильно, раз случилось, – сказал Ламб.
– Мы должны вместе предъявить обвинение, и судить его честно, спросить кого-то…
Ламб двинулся вперед.
– Все что тебе нужно спросить, это хочешь ли ты стоять у меня на пути. – Трактирщик отступил, и Ламб протащил парня мимо него. Шай поспешила следом, внезапно оттаяв, мимо Лифа, стоявшего в дверях с раскрытым ртом.
Снаружи дождь ослаб до ровной мороси. Ламб тянул Рыжеволосого через заболоченную улицу к арке из изогнутых брусьев, с которой свисала вывеска. Арка была достаточно высокой, чтобы проехал человек на лошади. Или чтоб повесить одного пешего.
– Ламб! – Шай спрыгнула с крыльца таверны, сапоги увязли по щиколотку. – Ламб! – Он взвесил веревку, затем перекинул через перекладину. – Ламб! – Она пробиралась через улицу, грязь чавкала у нее под ногами. Он поймал свободный конец веревки, натянул ее; рыжеволосый парень споткнулся, когда петля затянулась на его шее, опухшее лицо выглядело глупо, будто он не мог понять, где находится.
– Разве мало мы видели повешенных? – крикнула Шай, когда добралась. Ламб не ответил, не взглянул на нее, просто наматывал свободный конец веревки на предплечье.
– Это неправильно, – сказала она. Ламб вздохнул и принялся тянуть парня в воздух. Шай схватила петлю у шеи парня и начала пилить коротким мечом. Он был острый. Не заняло и минуты, чтобы перерезать.
– Беги.
Парень моргая смотрел на нее.
– Беги, ебаный идиот! – Она пнула его по заднице, он прохлюпал несколько шагов, упал лицом вниз, изо всех сил поднялся и спотыкаясь ушел в темноту, все еще с ошейником из веревки.
Шай повернулась к Ламбу. Он уставился на нее, с украденным мечом в одной руке, остатком веревки в другой. Но словно ее не видел. Словно даже не был собой. Как он мог быть тем человеком, который ухаживал за Ро, когда у нее был жар, и пел ей? Пел плохо, но все-таки пел, и его лицо заботливо морщилось? Сейчас она смотрела в эти черные глаза, и внезапно к ней подкрался ужас, словно она смотрела в пустоту. Она стояла на краю пустоты, и потребовалась каждая крупица ее храбрости, чтобы не сбежать.
– Приведи тех трех лошадей! – крикнула она Лифу, который торчал на крыльце с плащом и шляпой Ламба в руках. – Приведи живо! – И он полетел выполнять. Ламб просто стоял, глядя вслед рыжеволосому парню, а дождь начал смывать кровь с его лица. Он схватился за луку седла, когда Лиф привел самую крупную лошадь, начал подниматься, лошадь отпрыгнула, скинула его, Ламб хрюкнул, разжав хватку, и зашел сзади; стремя качнулось, когда он ловил его рукой, и он грузно шлепнулся в грязь на бок. Шай села на колени перед ним, пока он пытался подняться на карачки.
– Ты ранен?
Он посмотрел вверх на нее, в его глазах были слезы, и он прошептал:
– Клянусь мертвыми, Шай. Мертвыми... – Она сделала что могла, чтобы поднять его. Сволочное задание, так как он неожиданно весил, как труп. Когда, наконец, она его поставила, он схватил ее за плащ и притянул к себе. – Обещай мне, – прошептал он, – обещай, что не встанешь на моем пути снова.
– Нет. – Она положила руку на его покрытую шрамами щеку. – Хотя уздечку для тебя подержу. – Так она и сделала, и еще подержала морду лошади, и говорила ей спокойные слова, и хотела, чтобы кто-то сделал то же для нее, пока Ламб взбирался в седло, медленно и устало, со сжатыми зубами, будто это было для него серьезным усилим. Когда он поднялся, то сел, согнувшись, держа правую руку на поводьях, а левой закрывая плащ у шеи. Он снова выглядел стариком. Старше, чем когда-либо. Стариком с ужасным весом и тревогой на сгорбленных плечах.
– Он в порядке? – голос Лифа был чуть громче шепота, словно он боялся быть подслушанным.
– Я не знаю, – сказала Шай. Не похоже было, что Ламб мог слышать, он морщился, глядя на горизонт, почти слившийся теперь с черным небом.
– Ты в порядке? – прошептал ей Лиф.
– Тоже не знаю, – она чувствовала, что мир сломался и смылся, и ее носило по странным морям, далеко от земли. – Ты?
Лиф потряс головой и посмотрел круглыми глазами вниз.
– Лучше всего забрать, что нужно, из фургона и ехать на лошадях, так?
– А что насчет Скейла и Кальдера?
– Они еле дышат, а нам надо двигаться. Оставим их.
Ветер бросил дождь в ее лицо, она натянула края шляпы вниз и выпятила челюсть. Ее брат и ее сестра, вот на чем ей надо сосредоточиться. Они были звездами, по которым она прокладывала свой курс, две точки света в черноте. Они были всем, что хоть что-то значило.