– Я и Плачущая Скала.
– И что заставит тебя оказать нам такое одолжение? – спросила Шай. Особенно после того, что они только что видели.
Свит почесал колючую бороду.
– Экспедицию надо было собирать, пока не начались волнения на равнинах, а теперь они у нас есть, и всех видов. У некоторых есть железо, но мало опыта и слишком много груза. – Он оценивающе глядел на Ламба. Так Клай мог бы оценивать урожай зерна.
– Теперь, с учетом волнений в Далекой Стране, мы могли бы взять человека, который не падает в обморок от вида крови. – Его взгляд переместился на Шай. – И у меня есть чувство, что ты тоже можешь держать клинок ровно, когда придется.
Она взвесила меч.
– Как раз сдерживаюсь, чтобы не уронить. Что ты предлагаешь?
– Обычно люди приносят свое мастерство в компанию или платят. Затем все делятся продуктами, помогают друг другу по возможности. Здоровяк…
– Ламб.
Свит поднял брови.
– В самом деле?
– Имя как имя, – сказал Ламб.
– Не отрицаю, и ты можешь ехать бесплатно. Я был свидетелем твоей полезности. Ты, женщина, можешь заплатить полцены, и полную стоимость за парня, так что вместе… – Свит закинул лицо, считая.
Сегодня вечером Шай пришлось смотреть, как убили двоих, и спасти жизнь еще одному, ее до сих пор тошнило, и голова от этого кружилась, но она не собиралась позволить сделке пройти мимо.
– Мы все поедем бесплатно.
– Что?
– Лиф лучший чертов лучник из тех, что ты видел. Он ценный вклад.
Свит выглядел менее чем убежденно.
– Он?
– Я? – пробормотал Лиф.
– Мы все едем бесплатно, – Шай снова глотнула и бросила бутылку обратно. – Так или никак.
Свит прищурил глаза, сделал долгий, медленный глоток, затем снова посмотрел на Ламба, все еще сидя в темноте, лишь уголки его глаз блестели в свете факела, наконец вздохнул.
– Ты любишь заключать сделки, не так ли?
– Для меня предпочтительный подход к плохим сделкам – быть там, где их нет.
Свит снова хихикнул, выдвинул лошадь вперед, зажал бутылку локтем, стащил перчатку зубами и хлопнул рукой по её руке.
– Договорились. Полагаю, ты мне понравишься, девочка. Как тебя звать?
– Шай Соут.
Свит снова поднял брови.
– Шай?
– Это имя, старик, не описание. А теперь отдай сюда эту бутылку.
Итак, они направились в ночь, Даб Свит рассказывал байки своим скрипящим басом, говорил много и ничего и смеялся, словно они не оставили двух человек убитыми менее часа назад. И они передавали бутылку, пока та не кончилась, и Шай отбросила ее в ночь, чувствуя тепло в животе. Когда Аверсток стал лишь несколькими огоньками позади, она замедлила лошадь до шага и присоединилась к тому, кого больше прочих можно было назвать отцом.
– Тебя ведь не всегда звали Ламб, не так ли?
Он посмотрел на нее, затем прочь. Сгорбившись сильнее. Сильнее сжимая плащ. Большой палец скользил по остальным, снова и снова, натирая обрубок среднего пальца. Недостающего.
– У всех нас есть прошлое, – сказал он.
Слишком верно.
Похищенные
Детей оставляли молчаливой кучкой, каждый раз, как Кантлисс ловил новых. Ловить – вот как он это называл, будто они были всего лишь ничейными коровами, и убийства для этого не требовались. Похитители не делали ничего из того, что делали фермеры. Не смеялись, когда притащили еще малышей с широко раскрытыми глазами. Только Блэкпоинт[15] смеялся всегда, однобоким смехом, поскольку у него не было двух зубов спереди. Будто он никогда не слышал шутки смешнее, чем убийство.
Сначала Ро пыталась угадать, где они находятся. Возможно, даже оставить знаки тем, кто за ними следует. Но леса и поля сменились поросшей кустарником пустотой, в которой очередной куст был единственным ориентиром. Они направлялись на запад, это она поняла, но больше ничего. Ей нужно было думать о Пите и о других детях, и она старалась изо всех сил, чтобы они были сытые, чистые и тихие.
Дети были разные, ни одного старше десяти. Двадцать один, пока тот мальчик по имени Кейр не попытался сбежать, и Блэкпоинт не вернулся после погони за ним весь в крови. Так их стало двадцать, и больше сбежать никто не пытался.
С ними была женщина, которую они звали Би[16]. Она была ничего, даже несмотря на шрамы от сифилиса на руках. Би иногда обнимала детей. Не Ро, поскольку ее не нужно было обнимать, и не Пита, потому что у него для этого была Ро. Но некоторым младшим это было нужно, и она шептала им что-то успокаивающее, когда они плакали, потому что до усрачки боялась Кантлисса. Он бил ее время от времени, и после этого, утирая кровь из носа, она выдумывала для него оправдания. Она говорила, какая трудная у него была жизнь, что от него отрекались его люди, что в детстве его били и все такое. По мнению Ро, от такого бить других не захочешь, но она догадывалась, что у всех есть свои оправдания. Пусть даже и невнятные.