Берми согласился:
– Я говорил то же.
– Но это потребует мужества, – Сафин поднял ножны, предлагая эфес своего меча. – Есть у тебя мужество, Темпл?
Темпл фыркнул.
Сафин опустил оружие.
– Как и у меня. Поэтому даю им воду, и даже этого не хватает. Что там на вершине холма?
– Мы ждем нанимателей. И Старик кормит свое тщеславие.
– Этот аппетит хрен насытишь, – сказал Берми, срывая и отбрасывая маргаритки.
– Растет с каждым днем. Соперничает с виной Сафина.
– Это не вина, – сказал Сафин, хмурясь на пленников. – Это праведность. Разве священники тебя этому не учили?
– Ничто так не излечивает от праведности, как религиозное образование, – проворчал Темпл. Он думал о каддише Кадии, читающем уроки в чистой белой комнате, и о молодом себе, насмехающемся над ними. Милосердие, милость, самоотверженность. Насколько совестлива та Его часть, которую Бог вкладывает в каждого человека. Осколок божественного. Тот, на получение которого Темпл потратил долгие годы борьбы. Он поймал взгляд повстанца. Женщина, волосы спутаны на лице. Она потянулась, насколько могли позволить цепи. За водой или за мечом, он не понял. "Хватай свое будущее!", гласили слова, вытатуированные на ее коже. Он вытащил свою флягу и нахмурился, взвесив ее в руке.
– И у тебя есть чувство вины? – спросил Сафин.
Темпл не забыл, что такое цепи, хотя прошло много времени с тех пор, как он их носил.
– Давно ты скаут? – бросил он.
– Восемнадцать лет.
– Мог бы узнать за это время, что совесть дерьмовый проводник.
– Определенно не знает этой страны, – добавил Берми.
Сафин широко развел руки.
– Кто тогда укажет нам путь?
– Темпл! – резкий крик Коски донесся сверху.
– Твой проводник зовет, – сказал Сафин. – Тебе придется дать им воды позже.
Темпл кинул ему флягу, направляясь вверх по холму.
– Сам дай. Позже Инквизиция их заберет.
– Всегда выбираешь легкий путь, а, Темпл? – крикнул Сафин вслед.
– Всегда, – проворчал Темпл. Он не оправдывался за это.
– Добро пожаловать, господа, милости просим! – По прибытию их прославленных нанимателей, скачущих плотной группой вокруг большого укрепленного фургона, Коска широким жестом стащил свою огромную шляпу. Даже несмотря на то, что Старик, слава Богу, завязал в который раз несколько месяцев назад, он все равно всегда выглядел слегка навеселе. Эти цветистые жесты его узловатых рук, ленивый прищур иссохших век, бессвязная музыка его речи. Потому никогда было нельзя быть полностью уверенным в том, что он скажет или сделает в следующий миг. Когда-то Темпл находил эту постоянную неизвестность волнующей, как наблюдение за колесом рулетки, в ожидании, что выпадет его число. Сейчас это было больше похоже на ожидание молнии из грозовой тучи.
– Генерал Коска, – наставник Пайк, глава Инквизиции его Августейшего Величества в Старикланде и самый могущественный человек на пятьсот миль вокруг, спешился первым. Его лицо было обожжено до неузнаваемости, глаза темнели на пятнистой розовой маске, уголок рта кривился кверху, что было улыбкой или последствием огня. Дюжина его массивных практиков в черной одежде, в масках, ощетинившихся оружием, бдительно распределилась вокруг руин.
Коска неустрашенно скалился на долину перед тлеющим городом.
– Я вижу, Малкова горит.
– Лучше пусть горит в руках Союза, чем процветает под пятой повстанцев, – сказал, спешившись, инквизитор Лорсен: высокий и сухопарый, его глаза светились рвением. Темпл завидовал ему в этом. Чувствовать себя уверенным в правоте, неважно, в каких мерзостях принимаешь участие.
– Точно, – сказал Коска. – Настроение, с которым жители, без сомнения, полностью согласны! Сержанта Дружелюбного вы знаете, а это господин Темпл, нотариус моей компании.
Генерал Бринт спешился последним; это ему удавалось значительно труднее с тех пор, как он потерял большую часть руки в битве под Осрунгом, вместе со всем чувством юмора; он носил левый рукав алого мундира сложенным и пришитым к плечу.
– Значит, вы готовы к юридическим спорам, – сказал он, подтягивая ремень и глядя на Темпла, будто тот был утренней телегой с зачумленными.
– Хорошее оружие – вторая вещь, необходимая наемнику. – Коска по-отечески похлопал Темпла по плечу. – Первая – хороший юридический совет.
– На каком месте отсутствие угрызений совести?
– На пятом, – сказал Темпл. – Сразу за короткой памятью и остроумием.
Наставник Пайк рассматривал Сворбрека, все еще карябавшего заметки.
– А что советует вам этот человек?
– Это Спиллион Сворбрек, мой биограф.
– Не более чем скромный рассказчик! – Сворбрек вычурно поклонился наставнику. – Хотя, признаюсь, моя проза заставляла людей рыдать.