Может быть, Кадия и нашел бы способ помешать тому, что начиналось сейчас. Способ, который, весьма вероятно, потребовал бы самопожертвования. Но, следовало заметить, Темпл не был Кадией. Он вытер вспотевший лоб, нацепил на лицо вымученную улыбку и отвесил поклон.
– Я всегда принимал службу как почесть.
– Великолепно! – Коска выхватил договор из ослабевшей руки стряпчего и развернул, чтобы подписать в отведенном месте.
Наставник Пайк поднялся, стряхивая крошки с бесформенного черного плаща и распугивая птиц.
– А вы знаете, что там, на западе?
Вопрос на мгновение завис в воздухе. От подножья холма доносился слабый звон и стоны. Это экзекуторы уводили пленных.
– Там будущее, – ответил сам себе Пайк. – И это будущее не за Старой Империей – их время миновало тысячу лет назад. И не за духолюдами, которые все дикари. Оно не за беглецами, искателями приключений и мятежной накипью, что пустила цепкие корни в тамошнюю девственную почву. Нет, будущее принадлежит Союзу. И мы обязаны завладеть им.
– И мы не должны ограничивать себя в средствах, чтобы завладеть им, – добавил Лорсен.
– Не волнуйтесь, господа, – Коска, улыбаясь, поставил витиеватую подпись. – Мы завладеем будущим вместе.
Обычные люди
Дождь утих. Шай пряталась за деревьями, с которых продолжала обильно капать вода, и глядела на чернеющий остов дома поверх наполовину очищенного поваленного ствола с позабытым скобелем и завитками коры.
– Не так трудно выследить этих ублюдков, – проворчал Лэмб. – Они все время оставляют за собой сожженные дома.
Возможно, они думали, что убивают всех, кто мог бы отправиться в погоню. Шай старалась не думать, что могло случиться, если бы они заметили ее с отчимом, волочащихся следом в трясущемся фургоне.
Было время, когда она ясно видела каждый миг каждого нового дня – ее, Лэмба, Галли, Пита и Ро. Все задачи были ясны и цели определены. Она всегда верила, что будущее, которое их ждет, лучше, чем настоящее. Его очертания виднелись перед ней, как самую малость недостроенный дом. Трудно поверить, что с той поры прошло всего лишь пять ночей под хлопающим по ветру навесом в фургоне. Пять рассветов, черных, как яма под ногами, когда она пробуждалась закоченевшая и разбитая. Пять дней пути через леса и поля, оглядываясь вполглаза на свое темное прошлое и задаваясь вопросом: какая его часть выползла из могильных объятий земли и украла счастливую жизнь, пока она, улыбаясь, пялилась в светлое «завтра»?
Кончиками пальцев она взволнованно потирала ладонь.
– Пойдем посмотрим?
Сказать по правде, она боялась того, что могла там обнаружить. Боялась увидеть и боялась не увидеть. Измученная и запуганная, с зияющей дырой там, где раньше жила надежда.
– Я зайду с тыльной стороны. – Лэмб отряхнул колени шляпой и пошел вдоль опушки.
Сухие ветки хрустели под его ногами, голуби с шумом взлетали в небо. Любой мог догадаться о гостях. Если бы там кто-то был.
Ну, то есть был бы кто-то живой.
Заросший сорняками огород, и канава глубиной по середину голени. Рядом мокрое одеяло скрывало что-то бугристое. Из-под края торчала пара башмаков и пара костлявых босых ступней с грязью под посиневшими ногтями.
Лэмб присел на корточки и откинул угол одеяла. Мужское лицо и женское лицо. Бледные, землисто-серого цвета. Горла перерезаны. Женская голова свешивалась набок, открывая влажную багровую зияющую рану.
– Ох, ты… – Шай прижала язык к дырке между зубами и уставилась в землю.
Нельзя сказать, что она была такой наивной дурочкой, что ожидала увидеть что-то иное, но все же зрелище мертвецов что-то надорвало в душе. Тревога за Пита и Ро, или тревога за себя, или горькая память о тех недобрых временах, когда вид трупов не казался ей чем-то необычным.
– Оставьте их, сволочи!
Первым делом Шай увидела блестящий наконечник стрелы. Потом руку, натянувшую лук – побелевшие пальцы на темном дереве кибити. И последним – лицо. Мальчишка лет шестнадцати с копной светло-рыжих волос, прилипших к бледной коже.
– Я убью вас! Клянусь!
Он выбрался из зарослей кустарника, нащупывая ногами опору. Тени мельтешили на его перекошенном лице и дрожащей от напряжения руке с луком.
Шай заставила себя остаться на месте, хотя в душе ее боролись два противоречивых чувства – желание кинуться на него и желание сбежать. Каждый мускул ее тела жаждал выбрать между одним и другим. Когда-то давно Шай запросто подчинялась первым побуждениям. Только вот заводили они обычно прямиком в полное дерьмо. Поэтому она не позволила этим гадам завладеть собой на этот раз и стояла неподвижно, твердо глядя на мальчишку. Прямо в его испуганные, что, впрочем, неудивительно, глаза, широко распахнутые и подозрительно поблескивающие в уголках. Потом постаралась произнести как можно мягче, будто не было рядом разрушенного дома, мертвых людей и натянутого лука.