Летом 1941 года она бежала с контуженным во время Первой мировой войны и потому не призванным в Великую Отечественную мужем и моим восьмилетним отцом из горящего Ростова-на-Дону, из-под немецких бомб, в Ереван. Одна бомба попала в состав, и папа, маленький, тоже был контужен, к счастью, легко. В жизни бабушки этот переезд из Ростова в Ереван под бомбами так и остался единственным большим перемещением в пространстве. Армения показалась раем. Бедным, убогим, но раем. Все-таки тыл!!! К чему это я? Ах, да. Бабушка моя, особа чрезвычайно изысканная для своего времени (фильдеперсовые чулки, брошки на шляпках, духи “Красная Москва”, пудра “Коти” и наборы открыток с видами столиц мира), была еще и прекрасная рассказчица – про то свое единственное путешествие рассказывала так, что попутчики ее вставали передо мной как живые.
А вот у меня так сложилась жизнь, что все время в пути, с ранней юности. Попутчики, встречи… Сколько их было? Сразу и не вспомнить! При слове “путешествие” – один большой вокзал, перестук колес, сложные синкопы движущегося состава. Хотя больше я люблю летать, а не трястись в вагоне. И не только потому, что самолетом быстрее и с поездами связаны какие-то тревожные ассоциации (привет бабушке!), а дело в воспоминаниях, о которых и вспомнить-то неловко, даже если они давно завалены грудой дней, пожелтели, как полароидные снимки…
Кому из вас не знакомы исповеди соседу по купе, случайному попутчику. Ты понимаешь, что больше никогда его не увидишь, что лишь на одну ночь он оказался в твоей орбите, и – тебя начинает нести, как поезд под откос… Искушение – прикинуться Шахерезадой, проверить свою способность сочинять сказки. И вдруг покажется в прокуренном тамбуре, что лицо человека напротив, пускающего дым тебе в лицо, отныне будет самым дорогим. Мираж этот рассеивается обычно через 30 секунд после прибытия на конечную станцию… И телефон попутчика летит скомканным бумажным шариком на дно привокзальной урны, а с ним и ночные откровения под звон подстаканников, подрагивающих на пластиковых столиках. Дверка захлопывается, ключ выкинут за ненадобностью… Где вы, мои попутчики? Спутники бесчисленных перемещений по миру? Лихие фантазеры-болтуны, стеснительные очкарики, жуликоватые мачо, педанты, умеющие поухаживать за дамой, холеные дипломаты, пьющие артисты, друзья детства (как, ты не помнишь? мы же учились в параллельных классах, ты читала Лермонтова на перемене).
В общем, коллекция моих воспоминаний о путешествиях обширна, и она в исключительно дурном состоянии, как любая коллекция, которую лишь собирают, не имея времени классифицировать.
И все-таки есть одна история, которая стоит особняком и из памяти ее уже не вымарать. Бог знает, чем всё это могло кончиться.
…Мне до сих пор снится море, горящее в закатном пламени, пенная дорожка волн, стремящаяся догнать корабль, а иногда, если вдруг заболею, поднимется температура, и в полусне начинаю играть в игру “если бы”, мне снятся ЕГО глаза: огромные, удивленные, блестящие, как черный оникс, и всякий раз я вздрагиваю и просыпаюсь в жаркой испарине…
Июнь 2008 года. Мы с мужем гостим у милейшей пары интеллигентных пожилых людей. Они приглашают нас на пару дней в “круиз” на своей “яхте”. Яхта, на поверку, оказалась малюсеньким парусником: салон, открытая терраска со столом, диванчиком и парой кресел, две каюты… Но море!!!! Какое море!!! Бирюза, сапфиры, изумруды, серый жемчуг… Нет и намека на волны, на неведомый и опасный подводный мир… Утром просыпаемся в красивейшей бухте недалеко от Бодрума, и я ныряю в тишайшую, теплейшую воду… Я медленно уплываю, наслаждаясь лаской морской воды…
ОН вынырнул из воды стремительно, столкнувшись со мной в лобовом ударе, в сантиметре от меня, глаза в глаза… Огромная, круглая, гладкая, лысая голова, два гигантских черных глаза, белые, торчком усики… ТЮЛЕНЬ!!! Не знаю, кто из нас был сильнее удивлен?!
Только потом, спустя много часов, я пойму, что это и есть – страх смерти!
А в самую секунду встречи с этой “рыбкой”, кроме задохнувшегося в гортани крика, инстинкт скомандовал – плыви назад!! Но обаятельное, жизнерадостное чудище решило со мной задру-житься всерьез! Назад не получалось! Тюленище взмывал надо мной и плюхался сверху всей своей откормленной жирной тушей, как будто предупреждал: сейчас я тебя утоплю! Погружаясь под воду, я видела его песочно-серый, необъятный живот, выплывая на поверхность, наглотавшись воды, чувствовала липкий сильный хвост, которым он обволакивал всю меня до пояса. В руках не осталось сил отталкивать чудище, ноги постоянно находились в тисках его хвоста, дыхание не поспевало за тахикардией… Мгновенная мысль: утонуть вот так, средь бела дня, тихим солнечным утром в маленькой бухте Средиземного моря, жаль, что никто даже не узнает, не поймет, не увидит, не снимет на камеру… (Впрочем последние мысли пришли задним числом.)