Вот так тебя и нашёл. Николай Егорович скоро сам тебе всё расскажет, готовься к встрече. Завтра приезжает.
К обеду все жители села собрались на небольшой площадке у сельсовета. В центре стоял дед Матвей в аккуратно отглаженном пиджаке, вынутым из шкафа по этому случаю. Подтянутый, строгий и внезапно помолодевший, он напряжённо всматривался вдаль.
– Едут, едут! – завидев вдалеке машину, свернувшую на сельскую дорогу, закричали ребятишки.
– Е-ду-т! – разнеслось в толпе и затихло. Напряжённая тишина повисла в воздухе. Белая тойота медленно въехала в село и остановилась возле собравшихся людей. Дверца открылась, и с заднего сидения машины вылез пожилой мужчина в дорогом твидовом костюме. Он оглядел встречающих и остановил взгляд на стоящем в центре Матвее Егоровиче.
– Глянь, как две капли воды! Как похож на нашего деда Матвея! – послышалось из толпы.
– И вправду похож! – шушукались сельчане.
Два пожилых человека шагнули навстречу друг другу.
– Ну, здравствуй, брат!
– Коля! – только и смог произнести Матвей Егорович.
Слёзы застили глаза братьев. Обнявшись, не расцепляя рук, они так и стояли, словно боялись снова потерять друг друга. А на ветке старой липы, радуясь солнечному дню, весело расчирикался воробей. Вскоре эту песню подхватили его собраться, и разлетелась она по всем пределам Калиновки. Это была даже не песня, а торжественный гимн жизни на прекрасной и цветущей земле.
Картошка
– Трофим! – позвала мужа баба Аня, выйдя на крылечко небольшого деревянного дома. – Трофи-и-м! Вот окаянный, снова сбежал.
– Любка! – крикнула соседку, копошившуюся во дворе. – Твой дома?
– Нету. Петро с Трофимом Игнатьевичем ушёл на какое-то собрание.
– Давно ушёл?
– Да минут десять назад.
– Вот паразит! Знаю эти собрания. Опять в стельку придёт. Как картоху копать, так он либо болеет, либо пьёт, – возмущалась баба Аня, ещё красивая женщина невысокого росточка, шестидесяти лет. Она спустилась с крыльца, на ходу застёгивая бордовую тёплую кофту. – Осень на дворе, огород убирать надо, а его и след простыл.
Тяжело вздыхая, вошла в сарай. Натянув на ноги, видавшие виды, запылённые галоши, взяла лопату и отправилась на огород.
Задний двор в двадцать соток земли, огороженный штакетником, встретил её тревожным шелестом усыхающей ботвы. «Делать нечего, придётся копать. Дожди скоро, – она внимательно посмотрела на сереющее небо, – а картоха ещё не убрана». Воткнув штык лопаты в землю, баба Аня с трудом выворачивала тяжёлые комья с розовеющими в них клубнями. Вдруг во дворе послышался лай собаки.
«Кого это ещё принесло?!» – подумала она, и, еле распрямив натруженную спину, опираясь на лопату, побрела к калитке.
– Шарик, дай лапу! Шарик, я же тебе сказал, дай лапу! – заплетающимся языком твердил дед Трофим, стоя на четвереньках перед собачьей будкой. Коренастый, в меру упитанный, с густой шевелюрой седых волос он выглядел забавно в этой неуклюжей позе. Опираясь на будку, с трудом поднялся и, увидав жену, сделал заключение:
– Дрессировки не поддается! Дурак!
– Зато ты у нас умный! Как огород убирать, так моментально исчезаешь!
– Цыть, старуха! Я на серьёзном мероприятии был!
– Смотри, какой уважаемый пришёл. Еле на ногах держится.
Видя, что дело принимает неприятный для него оборот, дед Трофим вдруг спросил:
– Анечка, а ты уже прилетела?
– Откель?
– Оттуда! – он указал пальцем на небо.
– Совсем рехнулся, старый дурень!
– Не! Я за будкой стоял и видел, как ты на метле улетела.
– Допился! Ну-ка, марш в дом спать! – она угрожающе приподняла лопату. – Я тебе покажу, улетела!
Дед Трофим мгновенно протрезвел и, понимая, что переборщил с полётом, тут же исчез за дверью дома.
– Ай-я-яй! Вот нализался! На метле! – она сняла грязные галоши и вошла вслед за ним.
Муженёк уже лежал на кровати, делая вид, что спит. Баба Аня, вымыв руки, громко поставила на плитку чайник и присела на стул возле кухонного стола.
– Анечка, покушать можно? Я жутко проголодался! – дед Трофим приоткрыл один глаз и искоса посмотрел на жену.
– Лежи, злыдень старый! – уже более миролюбиво ответила она.
Дед открыл второй глаз, понимая, что гроза миновала, поднялся с кровати.
– Да я что? Я ничего! Вот завтра пойду и весь огород перекопаю. А ты отдыхать будешь, – осторожно подошёл к столу и, ещё опасаясь гнева жены, присел чуть поодаль.
Наступило утро.
– Вставай, старый! На улице пасмурно, картошку скорее надо убрать. А то гляди, ливанёт, тогда в грязи будем её искать.