КОМНАТА
Тот кто здесь жил до меня
не оставил мне
никаких инструкций
мне самому придется узнать
в каком месте скрипят полы
и хороши ли соседи
опозданием на работу
я заплачу за сведения
о расписании местных столовок
тот кто здесь жил
вставал по будильнику
и убегал с портфелем до вечера
жуя на ходу
подолгу курил у окна
(пеплом забиты щели)
в привычной задумчивости
(оправдание нелюдимости)
детей в этой комнате
не было
Тот
кто жил до меня
мне оставил лишь право
начать всё
сначала
Вы заметили? Согласно правилам жанра, в верлибре отсутствуют знаки препинания и, что для нас сейчас особенно важно, после слова сначала нет ни многоточия, ни точки. По завету поэта мы тоже не будем ставить точку в конце альманаха «Красная строка» № 3 и оставляем за собой право начать всё сначала
О любви. Рассказы
Александр Анохин
Точка на карте
1. Оля Изосимова
Ерохин медленно шагал по улице засыпающего села. Оно стало привычным за год. Спешить некуда – в пустой квартире его никто не ждал. Высоко в небе светили августовские звёзды. Тишину изредка прерывал короткий лай собак. На скамейках тут и там сидели парочки.
Девичий вскрик раздался совсем рядом, в переулке. Фара мотоцикла освещала застывшую фигуру девушки. Мотоциклист держал ружьё и что-то бубнил пьяным голосом. Ерохин, не раздумывая, подбежал, рванул ствол кверху. Раздался выстрел, сбивший ветки высокого тополя, мотоцикл упал. Парень оказался крепок, и Ерохину пару раз досталось. Подбежали ещё люди, пьяного скрутили, увели.
Ерохин, ещё разгоряченный схваткой, подошёл к девушке. Её била нервная дрожь. Он накинул ей на плечи пиджак, вызвался проводить. Она довольно быстро успокоилась. Её звали Оля, Оля Изосимова. Студентка Ромского мединститута, здесь на практике в районной больнице. Рассказала, что село это выбрала сама, ткнув в точку на карте. Папа был против, уговаривал пройти практику в Ромске. Неожиданно для стройной девушки у неё оказался грудной, глубокий голос.
Свежий ветер с реки приносил запахи наступающей осени и далёких пространств. Они сидели на скамейке. Ерохин потирал саднящую скулу. Она сказала, что встречала его на улице, знает, что он служит в местной прокуратуре. Ерохин рассказал ей китайскую притчу про двух странников: их пути пересеклись, они остановились на мгновение и пошли дальше каждый своей дорогой. Раньше он рассказывал её девушкам, которые ему нравились, чтобы произвести впечатление, но сейчас… сейчас было другое, и он подосадовал на себя.
Проводив её до крыльца, он нехотя ушёл.
Наутро с первым речным паромом примчался из Ромска на светлой «Волге» её отец – крупный мужчина в дорогом костюме, оказавшийся профессором мединститута, к тому же членом обкома партии. Он благодарно тряс Ерохину руку, возмущался случившимся: «И это в период антиалкогольной кампании!», разговаривал с прокурором района, потом направился в партийный райком.
Оля отвела Ерохина к высокой рябине с краснеющими гроздьями, и в упор глядя на него серыми в желтую крапинку глазами, сказала без улыбки: «Теперь, спаситель, по законам жанра вам предстоит взять меня в жёны». Ерохин слегка растерялся. «Ну, а если серьёзно, – улыбнулась она, – приезжайте в гости, Серёжа, я стану ждать. И папа будет рад видеть». Она подала Ерохину руку, – её ладонь была тёплой, почти невесомой, и ему не хотелось её выпускать…
Ерохин с букетом цветов ожидал Олю в университетской роще, расцвеченной желтыми и красными листьями. Шумная компания студентов вывалилась из дверей мединститута, слышались смех, голоса. Ерохин не сразу увидел её, тут кто-то включил кассетник: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила». Высокий самоуверенного вида парень в джинсовом костюме, которого все звали Эдик, по-свойски полуобнял Ольгу, втянув её в центр круга, и она, смеясь, стала танцевать с ним что-то похожее на твист. Ерохин почувствовал себя уязвлённым. Он аккуратно положил цветы на скамью и ушёл. Его появление с букетом выглядело бы нелепо и смешно. Профессорские дочки – те ещё штучки, подумал Ерохин. Он чужой в её жизни.