— Из тех, кого ты знал, осталось совсем мало. Сейчас у нас в основном новички из летной школы. Самолетов хороших почти не осталось. Правительство выбила у немцев с десяток единиц и то «Девуатинов», «Моранов» и МВ.152. Они были хороши в 1940, но не сейчас.
— Я летал на подобных самолетах. Поэтому и сбили. У американцев техника получше. Нам не выстоять против них, — согласился парень.
— У немцев тоже новые самолеты появились, правда, не так много. У Союзников почти всегда превосходство в количестве. Меня уже один раз сбивали. Жаль моего D.520, я так к нему привыкла, — не то похвасталась, не то сожалела Дюран. Морель остановился и взял ее за руку.
— Тебе стоит уйти в отставку. Не хочу тебя потерять. Это не наша война. Она скоро завершится, вот посмотришь. Союзники сломают хребет Гитлеру, — тихо произнес Поль. Селина выдернула свою руку из его хватки.
— Ты, что такое говоришь? Они наши союзники! Как я могу уйти из авиации? Это тоже моя жизнь! — возмутилась баронесса.
— На данном этапе это больше смерть, чем жизнь. Ты еще не видела всей мощи Союзников. Нам надо просто выжить, — продолжал учить ее Морель.
— Что с тобой случилось? Раньше ты так не говорил? — не понимала Дюран такой метаморфозы произошедшей с парнем.
— Я никогда не был сторонником этой войны и считаю, что Август второй совершил глупость, ввязавшись в эту авантюру, — заявил раненный.
— Но ты ведь сам пришел в авиацию?
— Это ты сама пришла, а меня призвали, — напомнил ей мужчина.
— Выбор тогда был не велик, тюрьма или служба. Я выбрал службу.
— И я ее выбрала. Еще все изменится. У всех бывают поражения. В 1940 все было по-другому, почему это не может повториться? — наивно спросила она. Поль с каким-то сожалением посмотрел на эту маленькую дурочку. Неужели она не понимает, что это конец? Сейчас важно для страны выйти достойно из этого конфликта. Король вряд ли сможет это сделать. Он больше не стал пугать Дюран своими крамольными идеями. Поль поинтересовался ее успехами, спросил за капитана. В общем, перевел разговор на нейтральную тему. Девушка хоть и улыбалась все это время своему собеседнику, но осадок от его слов остался. Он проводил ее до машины, а она на прощание даже поцеловала парня в щечку. Юрген терпеливо ждал окончания этого свидания. Немец посмотрел на часы.
— У нас еще остается время. Ты, кажется, хотела навестить родителей? Показывай дорогу.
Селина села на переднее сидение и положила голову на плечо Юргена. Офицер тронул машину с места.
— Что-то случилось? Ты вся не своя. Он обидел тебя? — засыпал мужчина вопросами свою спутницу.
— Нет. Не обидел. Мы были рады друг друга видеть. Мне кажется, Поль сломался, — как смогла, пояснила она.
— Как сломался? Поясни?
— А как ломаются летчики? — вопросом на вопрос ответила Селина. Юрген задумался.
— Наверное, они начинают бояться. Мы, когда взлетаем, никогда не думаем, что это наш последний вылет и лучше остаться на земле. Страх если и приходит, то уже во время боя. Никто не хочет погибать, но если станешь избегать этой вероятности, то станешь просто трусом. Летчик не должен быть трусом, — философствовал Шмидт.
— А ты, когда-нибудь, думал, зачем это все? Эта война, например? За, что или за кого, ты должен сложить свою голову? — спросила девушка.
— Думал. Как ты думаешь, во имя кого мы воюем?
— Во имя фюрера! — скептически ответила Дюран. Водитель ухмыльнулся.
— Во имя Великой Германии, — был его ответ.
— А фюрер? — удивилась девушка. Интонация ее голоса рассмешила Юргена.
— И за фюрера, конечно! Как же без него?
— Ты все смеешься, а я серьезно спрашиваю, — надула губки Дюран.
— Да не бери ты эти глупости в голову. Живи как мотылек. Время сейчас такое, что нас зачастую и не спрашивают, чего мы хотим и любим. Страшное и в тоже время прекрасное время.
— Почему прекрасное, если за нас все решают? — не понимала Селина.
— Это я так думаю. Во время войны все чувства яркие настоящие, потому что не знаешь сам, сколько тебе отмерено. Если дружба, то до гроба, ненависть до смерти, а любовь до экстаза! Живешь одним днем, без оглядки. Не надо думать, как встретишь старость, и что с тобой приключится через 20лет. Все здесь и сейчас!
Селина присмотрелась к этому бесшабашному летчику люфтваффе.
— Ты фаталист какой-то и словечки у тебя интересные. Экстаз! — повторила девушка.
— И много у тебя этих экстазов было?
— Действительно хочешь знать? — повернул обер-лейтенант голову в ее сторону.
— Не хочу, — отодвинулась она к дверце машины.