Завершив рукопись «Красной весны», я, что называется, положил ее в стол. То есть ознакомил с нею только внутренний круг своей организации «Экспериментальный творческий центр».
В 2014 году я решил опубликовать рукопись в виде статей в газете «Суть времени». Почему? Потому что был присоединен Крым, и начались далекоидущие процессы в Донбассе.
А вот решение издать книгу я принял только после того, как новый формат отношений между Западом и Россией приобрел структурный характер. Потому что даже после присоединения Крыма и возникновения первых сполохов в Донбассе этот новый формат был еще во многом диффузным, недоопределенным.
Определенность возникла тогда, когда Запад благословил неонацистов на войну с Россией, когда он всерьез озадачился сокрушением российского государства с использованием тех методов, которые позволили ему демонтировать СССР. Когда он превратил антироссийский крестовый поход из лозунга в систему далеко идущих действий. Когда вновь закрутились старые зловещие сюжеты со сбитыми «Боингами», перекрытыми трубопроводами, обрушиваемыми ценами на нефть, финансовыми войнами, попытками вовлечь Россию в действия, которые потом обязательно будут названы стопроцентной агрессией.
Потом этот же Запад продемонстрировал миру в ходе зловеще-фарсового шествия в поддержку «Шарли эбдо» свою решимость переустраивать человечество. И очень многим стала ясна несовместимость такого переустройства и существования России. А потом произошел фантастический плевок в лицо России в виде заявления польского официального лица о том, что, поскольку Освенцим освобождали воины Первого Украинского фронта, то это были украинцы.
Невежественность заявившего это представителя польского государства не могла играть тут решающей роли. Хотя она, конечно, имела место. Но если бы Запад не встал окончательно на тропу войны, представитель польского государства был бы вызван на ковер и последовали бы соответствующие извинения. Но они не последовали. Последовало другое.
Переформатирование человечества решено осуществлять на обломках России. Впрочем, иначе его и невозможно осуществить. И каждый, кто думал, что оно будет осуществлено иначе, глубочайшим образом заблуждался. Но слишком долго заблуждались слишком многие. И слишком многие продолжают заблуждаться даже сейчас, когда заблуждаться уже невозможно.
Инстинктивный и очень резкий поворот России, двигавшейся по пути так называемого вхождения в западную цивилизацию, на наших глазах превращается в блуждание по лабиринту, напоминающему спутанный клубок ниток. Иногда траектории, напоминающие этот самый спутанный клубок, называют фракталами. Свойство фрактала в том, что он заполняет случайным блужданием некий объем. И что в пределах этого блуждания отдельные отрезки траектории могут иметь самую разную, несопоставимую друг с другом, направленность.
«Куда мы движемся?» — спрашивают меня многие. Я отвечаю им анекдотической притчей.
Идет заплыв по Темзе. Плывут международные пловцы высшего класса. А наперерез им плывет мужчина в сюртуке и ботинках. И на вопрос пловцов: «Куда это вы плывете?» мужчина с достоинством отвечает: «Это вы плывете, а я — тону».
Я вовсе не хочу сказать, что Россия тонет. Хотя и это отчасти имеет место. Я просто обращаю внимание на глубочайшее различие между понятием «плыть» и понятием «тонуть». Тонущий человек не плывет куда-то, он — тонет. А человек блуждающий не движется куда-то, он — блуждает. «Двигаться куда-то» и «блуждать» — принципиально разные вещи. Они разнятся в той же степени, как «плыть» и «тонуть».
Заполняя разнонаправленным случайным блужданием некий исторический и политический объем, Россия превращается в своеобразный волчок. Есть два способа сохранять устойчивость за счет наличия динамики. Один способ использован в двухколесном велосипеде. А другой — в этом самом волчке. Но «способ велосипеда» предполагает движение, а «способ волчка» — блуждание.
Долго блуждать, сохраняя устойчивость, нельзя. Можно сохранить устойчивость, снизив уровень жизни в три или даже в четыре раза. Можно сохранять устойчивость и при 60 рублях за доллар, и при 100, и при 160. Но нельзя при этом блуждать. Нельзя просто ждать того, что неприятности кончатся, что вернутся высокие цены на нефть и мы заживем, как в 2005 году. Мы уже никогда не заживем, как в 2005 году. Хотя слишком многие надеются, что это обязательно произойдет. Даже если цены на нефть вернутся, это, по существу, изменит немногое. Конечно, это улучшит ситуацию, и за это надо бороться. Но нельзя сделать основой своей политической философии цены на нефть.