— Насколько велики были эти кучи денег, мы не знаем, как не знаем, играли ли в этом деле какую-то роль деньги. Может быть, он убивал из чистых и непорочных убеждений.
— Но тогда откуда вы вообще знаете, что это он?
— Есть несколько вещей, в которых мы твердо убеждены и на сто процентов уверены, но есть гора трупов, по поводу которых у нас есть только подозреваемые.
Анника теперь чувствовала себя воспарившей на небеса — так хорошо и спокойно ей было.
— Но почему Рагнвальд? Он что, оставил отпечатки пальцев? Или салфеточки с подписями губной помадой на месте преступлений?
— У нас есть информаторы, — сказал К. — Есть, кроме того, методы разведывательной деятельности.
— Это звучит очень глупо.
Какое-то время они помолчали. В груди стало тепло и спокойно.
— В этом деле есть одна вещь, которую я решительно не понимаю, — сказала Анника, когда молчание затянулось так надолго, что она испугалась, что осталась на линии в гордом одиночестве. — Может быть, вам стоит подумать о том, чтобы каким-то образом вступить с ним в контакт. Ведь находят его те, кто дает ему поручения?
— Что вы имеете в виду?
— Кто-то же нанимает его на работу. Как его находят?
Полицейский комиссар несколько секунд колебался.
— Не для протокола, — сказал он, и Анника повертела головой. — Поручения он получал через ЭТА. Испанская полиция много лет подозревает одного врача из Бильбао в том, что он является его связным. Но полиции так и не удалось собрать достаточно доказательств для выдвижения обвинения и привлечения этого врача к уголовной ответственности. В Стране Басков это дело очень деликатное. Если коллеги узнают, что добросовестный человек подвергается преследованиям, то это может взорвать весь регион. Этот врач безупречный специалист, имеет семью и богатую практику в области внутренних болезней.
— А вы не могли сами нанять Рагнвальда? — спросила Анника. — Заманить его в ловушку?
Некоторое время К. молчал.
— Возможно, такие попытки предпринимались, но мне о них ничего не известно.
Видимо, здесь начиналась граница его откровенности, которую он не мог переступить. Она решила больше на него не давить. Потерла друг об друга ступни, чувствуя, что в них восстановилось кровообращение.
— Но где был его дом, когда он не жил во Франции?
— Он проводил достаточно много времени во Франции, — ответил К., который, казалось, снова обрел под ногами твердую почву, — но он там не жил постоянно. Мы думаем, что у него вообще не было постоянного места жительства.
— То есть он прожил в полевых условиях тридцать лет?
Послышался усталый вздох.
— Мы думаем, что он вел себя как приезжий из Северной Африки, — сказал К., — иногда примыкая к группе нелегальных иммигрантов, которые переходят из одного населенного пункта в другой в поисках сезонной работы.
— То есть к группе сельскохозяйственных рабочих? — спросила Анника.
— Да, они кочуют с места на место, из страны в страну, всегда готовые приступить к уборке урожая. В течение короткого времени они живут в бараках или особых лагерях. Это десятки тысяч людей, которые разбиваются на более мелкие группы, которые по окончании работы переходят на какое-то другое место, они все время в пути, все время в поисках цели, но никогда они не задерживаются долго на одном месте.
Анника машинально кивала, явственно видя перед собой этих людей, как в фильме Лассе Хальстрема. Как, кстати, он назывался?
— И никто из них ничего не рассказывает о других, — сказала она.
— Ни в коем случае. В этом смысле они очень спаянны. Никто не проявит никакого интереса к человеку, который вдруг исчезает на несколько недель, иногда на несколько месяцев. А иногда и навсегда.
— И никто не удивляется, если такой пропавший человек вдруг снова появляется, — вставила Анника.
— Это даже не обсуждается, — сказал К.
— Расчет после работы, и все.
— Да, банковских счетов у них нет, — сказал К.
— Никто их официально не нанимает, у них нет семей, о которых они заботятся.
— Напротив, у многих сезонных рабочих есть семьи, — сказал К., — некоторые из них кормят целый род, но к нашему Рагнвальду это не относится.
— Он собирает виноград и апельсины, а в свободное время отстреливает политиков.
— Когда не работает докером, сборщиком винограда или кем-то еще, он становится невидимкой, которую никто не видит и практически не оплачивает.