— Анна, я понимаю, как тебе тяжело…
Она вскинула голову и перевела дыхание.
— Нет, — ответила она. — Я не нуждаюсь в твоих соболезнованиях. Что все это, чисто практически, означает для Миранды?
Мехмет сжал губы. Как хорошо она помнила эту гримасу. Ее охватила тоска по сидевшему напротив мужчине, сердце пронзила мучительная боль. Она всхлипнула, к великому своему смущению.
Он протянул вперед руку и погладил ее по щеке, и она не уклонилась от его ласки.
— Мы не против, чтобы она все время жила у нас, — сказал Мехмет. — Но я не стану с тобой спорить, если ты этого не захочешь.
Она заставила себя рассмеяться.
— Ты многое можешь у меня отнять, но не моего ребенка. Уходи прочь.
— Анна…
— Исчезни!
Голос ее дрогнул от гнева.
В двери появилась девочка. Она недоуменно смотрела на отца и мать.
— Вы ссоритесь? — спросила Миранда. В руке у нее был недоеденный пончик.
Мехмет встал с быстротой и ловкостью хищного зверя, подошел к дочери и поцеловал ее в волосы.
— Мы увидимся в следующую пятницу, моя маленькая.
— Почему мама так расстроена? Ты плохо себя вел с мамой?
Анна, закрыв глаза, слушала, как стихают его шаги на лестнице. Она дождалась, когда хлопнула входная дверь, встала, подбежала к окну и увидела Мехмета.
Он, не оглядываясь, подошел к машине, достал из кармана мобильный телефон и набрал номер.
Он звонит ей, поняла Анна. Звонит своей невесте, чтобы все ей рассказать. Говорит, что ему было очень неприятно, она была возбуждена и агрессивна. И похоже, добровольно девочку не отдаст.
Берит Хамрин приоткрыла дверь на дециметр и просунула в щель голову:
— Голодна?
Анника сняла руки с клавиатуры. Чувство долга — прежде всего.
— Не очень.
Берит полностью открыла дверь аквариума и вошла.
— Тебе надо поесть, — весомо произнесла она. — Да и вообще, как ты можешь работать в таком беспорядке?
— Что такое? — удивилась Анника, подняла голову и осмотрелась. Ей стало стыдно, хотя она не увидела ничего особенного. — Что здесь не так?
— У тебя же есть вешалка, — сказала Берит, развешивая на крючки одежду. — Ну, вот так уже лучше. В кафетерии сегодня дают лазанью. Я заказала две порции.
Анника вышла из Сети, заблокировала компьютер, чтобы никто в ее отсутствие не смог войти в систему и прочитать ее записи или отправить с ее адреса подложную почту.
— Что ты сегодня делаешь? — дипломатично спросила Анника, чтобы отвлечь внимание коллеги от учиненного в ее комнатке беспорядка.
Берит временно откомандировали из редакции криминальной хроники в отдел политики — в преддверии выборов в ЕС.
— До посинения работаю с документами, — вздохнула Берит. — В них ничего нет, но их оформляют, рассуждают о различиях партийных программ и ищут оттенки смысла там, где его никогда не было.
Анника рассмеялась и вслед за коллегой вышла в коридор.
— Я видела рубрику тайных игр в ЕС — что-то вроде грубозернистой фотографии на витрине Розенбада.[1]
— Ты слишком долго здесь работаешь, — вздохнула Берит.
Анника плотно закрыла дверь и пошла за кофе. Мир в глазах Берит был понятен и надежен, пол прочен — она никогда ни в чем не сомневалась.
В кафетерии было малолюдно и темновато. Свет проникал только из ряда окон. Посетители были неразличимы — черные силуэты на фоне сумрачного дня под фарфоровым небом.
Они расположились у окна с видом на редакционную парковку, поставив на стол дымящиеся порции разогретой в СВЧ лазаньи.
— О чем пишешь? — спросила Берит, открыв пластиковую тарелку.
Анника подозрительно покосилась на пасту.
— Об убийстве журналиста, — ответила она, — а также о взрыве самолета на базе Ф-21. У полиции есть подозреваемый. Уже много лет.
Берит удивленно вскинула брови, отправляя в рот объемистый кусок фарша, и поощрительно взмахнула освободившейся вилкой.
— Его прозвище Рагнвальд. Он из Торнедалена. Сначала уехал оттуда на юг, потом вернулся домой и стал террористом, бежал в Испанию, вступил в ЭТА.
Берит не скрывала скепсиса.
— Когда же все это было?
Анника откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
— Началось это в конце шестидесятых.
— Угу, — пробурчала Берит. — Такой милый революционер. Были такие, они мечтали принести массам свободу с помощью практического терроризма. Но это вне круга наших интересов.
— А каков был твой круг?
— Вьетнамский бюллетень, — сказала Берит и принялась собирать масло со дна тарелки. — Там я начинала как журналистка. Я тебе об этом не рассказывала?