— Нет, одного его оставить не могу. Где Кучум?
— Мужиков нету. Ушли оленей смотреть. Завтра или послезавтра будут.
— Так и не пустишь нас?
— Пусть доктор уходит добром и дорогу к нам забудет…
Поморову с Крохалевым пришлось возвращаться.
— Скажите, Алексей Афанасьевич, какое вы эвенкам зло сделали? Зря они за пальму не возьмутся.
— Ничего не понимаю. Я ведь первый раз их вижу.
— Может быть, в другом месте были? У них связи между родами отличные.
— Неужели вы считаете, что я могу людям какую-то пакость сделать?
— Но почему они вас гонят из тайги?
Крохалев только пожал плечами.
Вечером Поморов с Крохалевым пришли к Степану и рассказали, как их встретили на стойбище.
— Люди ничего не забывают.
— Так в чем же дело? — спросил Крохалев.
— Отец ваш Бирокту, она тогда девчонкой была, за бутылку спирта купил, а потом продал. Не раз он ходил по тайге, спаивал охотников и за бесценок забирал пушнину. Откуда эвенкам знать, что сын не по отцовской дороге пошел.
— Так что же мне делать теперь? — спросил Крохалев.
— Свое доброе имя наживать. Без него, как оленю без быстрых ног, не обойтись. Завтра я пойду с вами. Как-нибудь растолкуем им.
Несколько дней дули теплые южные ветры. Они пригнали серые тучи и устлали ими небо. Воздух отсырел. Потемнел снег, точно увял. Вечером пошел мелкий дождик. А утром другой стала тайга: обмытые хребты налились темной зеленью, снег осел, набух от влаги, под ним в распадках забурлили ручьи; в сосновых борах появились проталины; медведи открыли свои берлоги, стачивали о деревья когти, которые выросли за зиму, раскапывали луковицы саранок, добывали корешки, лакомились на солнцепеках подснежниками; гудел лес от свадебных песен косачей.
Синими проталинами, точно ссадинами, покрылись реки. Прилетели утки.
Обрадовались охотники. Захлопали выстрелы в борах и на реке. На столах появилась жирная утятина, а вскроется река, в достатке и рыбы будет.
В первый же теплый вечер парни на Матвеевой горе разложили костер. И потянулась к нему молодежь. Василий пришел с гармошкой, присел на пень и пробежал пальцами по ладам.
— А ну, дайте размяться, — в круг вышел Сема. Тряхнул головой, топнул ногой, потом другой, точно проверяя, прочная ли земля, и пошел по кругу, припевая:
В круг впорхнула Дуся.
— Так его, — подбадривали Дусю девчата.
Сема гусаком, вприсядку пошел вокруг Дуси.
Дружный смех прокатился по бору. Дуся повела плечами, тряхнула косами.
Максим подбросил в костер хвороста, пламя взметнулось в небо, темнота откатилась в глубину бора,
— Давай кадриль, Вася! — крикнул кто-то. И сразу несколько пар выстроилось перед гармонистом.
Долго веселились парни и девчата. Домой Василий пришел уже совсем поздно. Присел на ступеньку крыльца, закурил. Где-то в конце деревни подвывала собака.
Подошел Малыш, ткнулся Василию в колени.
— А тебе что не спится? — Василий погладил Малыша. — Ятоку дождемся, с ней лучше будет.
У реки залаяли собаки. А немного погодя оттуда донеслось ржание лошади.
— Вот бездельники, тоже мне зверя нашли — на коня лай подняли. — Василий встал. — Спать, паря, пора.
Утром, сразу же после завтрака, Василий сел шить ичиги. Захар Данилович вязал сети. Мария Семеновна устроилась на сундуке с прял кой.
— Надо лодку новую делать, Василий. У старой-то дно совсем худое стало.
— Весну-то продюжит, батя.
— Мясо, мужики, кончается, — вмешалась в разговор Мария Семеновна, — Ты бы, Вася, сходил в лес, может, косачей спромышляешь. Корову утром выгоняла в поскотину, кругом косачи бормочут.
— Завтра с ночевой пойду. За Кудрявым бором ток хороший есть. С полдюжины можно взять.
— Ты уж курочек-то, Вася, не трогай, — попросила Мария Семеновна.
— Я их отродясь не стрелял. Разве какая случайно под дробь сунется.
В прихожую вошла Анна, жена Дмитрия.
— Я к тебе, Вася, Митя вчера на Соленую речку ушел, к вечеру обещал воротиться, и до сих пор нет. Не беда ли какая стряслась.
— Что с ним приключится? Утянул далеко и заночевал. Поди, не первый раз.
— Нет, Вася, что-то неладное. Сердцем чую. Кобель Буян за ним увязался. Поздно вечером прибежал. Всю ночь выл.
Василий отложил ичиги и встал. Вспомнил он вой собаки.
— Где Буян?
— Привязала я его.
— Мы с Семой сейчас придем.
— Спасибо. А я уж побегу. — Анна взялась за ручку двери.
— Ты Куда, девонька? — отложила веретено Мария Семеновна. — Чаевать сейчас будем.
— Спасибо, в другой раз. Сейчас Ванюша из школы прибежит, покормить парня надо.
Василий с Семой пришли к Анне. Буян сидел на цепи у будки.
— Буян, Дмитрий где? — погладил его Василий.
При упоминании имени Дмитрия, Буян завизжал, натянул день. Василий вопросительно посмотрел на Сему.
— Что-то, паря, неладно, — забеспокоился Сема. — Давай на поводок его и пошли.
Буян натянул поводок и, задыхаясь, потянул за собой Василия к Соленой речке.
Дул сырой ветер. На Матвеевой горе лаяли собаки. «Хоть бы беды никакой не приключилось», — думала Мария Семеновна. Сколько парней погубили эти горы. Под вечер на другой стороне реки она увидела двух человек. Вроде бы Сема с Василием. Только идут они один за другим и будто несут что-то. Больно защемило сердце.
— Посмотри, Захар, что-то понять ничего не могу.
Захар Данилович подошел к окну, долго всматривался.
— На носилках кого-то несут.
— О господи, — изменилась в лице Мария Семеновна.
Захар Данилович оделся и вышел на угор. Сема с Василием были уже на середине реки. Навстречу им бежала Анна, за ней Ванюшка. Она подбежала к парням, на секунду остановилась и упала на носилки. Дикий крик резанул сердце Захара Даниловича. Из домов выбегали люди и спешили к реке.
Сему с Василием сменили Степан с Максимом. Анна голосила, рвалась к носилкам, но ее силой удерживали женщины.
— Что с ним? — спрашивали мужики.
— Кто-то в спину стрелял, — хмуро ответил Василий. — Потом лежачего добил: пуля через грудь прошла и под ним в земле застряла.
Тело Дмитрия занесли в дом и положили на стол. Никто не заметил, как появилась Прасковья Спиридоновна. Она долго смотрела на сына.
— Спит Митенька. Такой-то ты у меня неспокойный был. Бывало, всю ночь криком кричал.
Прасковья Спиридоновна погладила волосы, убрала с них жухлый лист.
— Некому мне теперь печь грибные пироги, как-то ты их любил. Поди, и не поел перед смертью-то? Так я тебе и напеку на дорогу.
Женщины рыдали, мужчины, насупившись, вышли из-за дома.
— Как же случилось-то? — разговаривала с телом Дмитрия Парасковья Спиридоновна.
— Как?
А было так.
Вечер. Дмитрий заряжает патроны. Ванюшка ему помогает.
— Тятя, я пойду с тобой уточить?
— Завтра тебе в школу. В другой раз.
— А ты куда пойдешь? На Соленую речку? Где ленков ловили?
— Ага.
— Речка уже вскрывается.
— Вода в ней соленая, вот и разъедает. Утки туда и прилетают.
— Крохали?
— Крохали, гоголи, селезни.
— А стрелить ты мне дашь, когда пойдем?