— Закончил принимать Госторг? — спросил Василий.
— Вчера вечером. Да оторопь берет. Дело-то нешуточное.
— Пообвыкнешь.
— Грамотешки маловато. Всю ночь не мог уснуть. Охотники к Дмитрию шли, как к брату. Он и совет мог дельный дать, и помочь. Верили ему. А поверят ли мне?
— Или люди тебя, Сема, не знают? Или умом бог обидел? Охотник хоть куда. А к кому же охотник пойдет, как не к своему брату — охотнику? Вон дед Корней как толкует: «У Семена-то, паря, душа светлая, потому и людям возле него всегда радостно». Выходит, мы правильно сделали, что тебя избрали. Дед-то толк в людях знает.
— Говорят, дед Корней к тебе в отряд записался, — улыбнулся Семен.
— Не хотел брать, так к Степану пошел и такую бузу поднял. Говорит, разве я повинен, что революцию поздно зробили. Затеяли артельное дело, а меня к чертям собачьим. Ты, Степан, вдумайся, почему я еще живу. Не хватает ума-то. То-то., Потому что только без двухгривенных и боковых я и дышать стал. А ты меня от дела гонишь.
— Ты его зря-то Не обижай.
— Да мне его жалко. Мочи в нем никакой уже нет,
Где-то рядом засвистел бурундук.
— Тихо, — прошептал Сема и свистнул.
Бурундук отозвался. Сема еще раз свистнул. Бурундук прыгнул на вершину колодины и припустил к ним что было сил, Не добежал до Семы с полсажени, встал на задние лапки и, мигая, уставился на него: здесь где-то отзывалась подруга. Ах, какой странный пень, и дух от него не лесной.
Сема хлопнул в ладоши. Бурундук с перепугу свистнул, нырнул под колодину и задал стрекача в чащу.
Уже по-летнему светило солнце. Кружили в небе коршуны. На склонах гор розовым заревом полыхал багульник. Река подняла лед, но у нее еще не хватило сил, чтобы понести его к северным морям. И на подмогу к ней по распадкам гор мчались бурные потоки. Льдины напирали одна на другую, пахали берега. В воздухе стоял скрежет, стеклянный перезвон, глухой шум, как будто горы гудели. Еще вчера перед селом синим отливом зияла полынья, а сет годна от берега до берега распласталась огромная ядреная льдина, хоть сейчас по ней скачи на лошади.
Вдоль деревни захлопали холостые выстрелы. Это охотники провожали зиму. Все жители Матвеевки высыпали на берег. К Семе с Василием подошли Степан, Максим, тетя Глаша, и дед Корней. Задымились самокрутки.
— Весна дружная, урожай хороший будет, — заключил дед Корней. — Лед ядреный, не успел изопреть. Заторов не миновать.
А река сравнялась с берегом, льдины, напирая одна на другую, в двух шагах от людей ползли, кружились, ворочались. Всюду чернели коряги, деревья.
— Витька Волков и Ванюшка Дмитрия на той стороне реки остались, — сообщил подбежавший Сережка Круглов.
— Кто сказал? — спросил Василий.
— Сам видел. По льдине утром переходили. Уточить пошли.
И верно. На противоположном берегу появились мальчишки с ружьями.
— Вот, ядрена-матрена, — замахал руками дед Корней.
Противоположный берег в половодье заливался. Как-то в молодости дед Корней вот так же, как эти мальчишки, оказался там. Когда хлынула вода, он вскочил на льдину и уплыл на ней. Только верстах в пяти ниже деревни выбрался на берег. Витьке с Ванюшкой не додуматься до того, малы еще, погибнут.
Мужики растерянно засуетились. Первым опомнился Сема. В ограде Вороновых он взял жердь, длиной саженей двух, и с ней под мышкой, прыгая с льдины на льдину, побежал через реку. Отважиться переходить реку, во время ледохода может только безумец. Достаточно сделать один неверный шаг — и гибель. Но идти кому-то нужно было: ребята сами не догадаются уйти в безопасное место. Если погибнет Сема, пойдет другой, третий, пока кто-то не перейдет реку. Василий следил за каждым движением Семы… «Спокойно, спокойно, Сема. Бери правее: там льдины идут плотнее. И выбирай белые, покрытые снегом — они покрепче». Сема будто улавливал мысли Василия. Но вот он побежал по узкой льдине. Ее конец зажали небольшие синие льдины. Даже отсюда, с берега, было видно, что они изъедены водой. «Прыгай и ложись, — подумал Василий, — иначе провалишься и раздавит, как пить дать». Сема сделал неровное движение и глянул по сторонам. «Что ты делаешь? — заволновался Василий. — Прыгай и ползком добирайся до следующей льдины». Сема прыгнул. Льдина под ним расступилась. Сема ухнул в воду и ушел бы ко дну, но его задержала жердь, которую он держал под мышкой.
Василий сжал зубы. «Что медлишь? Скорей!» Сема, опершись на жердь, выскочил из воды и распластался на льдине. Оттуда переполз на другую и побежал. Вот уже берег совсем рядом. Сема выбежал на край льдины, она обломилась, он оказался в полынье.
— Ай! — вырвалось у тети Глаши.
На Сему надвигалась льдина. У Василия от напряжения на лбу выступили капли пота. Но Сема уперся в нее ногами, и она медленно выталкивает его на другую. Василий вытер пот со лба. Сема тяжело поднялся и, припадая на ногу, побежал.
Вот и берег. Сема прыгнул на него, шатаясь, сделал несколько шагов и остановился. К нему подбежали ребята. Сема что-то сказал им и пошел к лесу. Мальчишки за ним. Вскоре на горе, за густым ельником, показался дымок,
— Молодец, ядрена-матрена, — проговорил дед Корней.
Василий с Максимом закурили из одного кисета.
— У меня аж сердце зашлось, — признавался Василий. — Мне бы не одолеть.
Максим посмотрел на грозную, ворочающую глыбы льда, реку.
— Шутки с ней плохи.
Из-за поворота реки медленно выползла огромная, сверкающая на солнце льдина. Она мяла, крошила все, что ей попадало на пути. От нее пахнуло холодом, как из погреба. Это был накипень.
— Пожалуй, сажени полторы будет толщиной, — определил дед Корней. — Не развернется у Белого яра, крутой там поворот. Запрудит реку. Пополощет нас здесь.
— Скот весь угнать, на Матвееву гору, — распорядился Степан. — Женщинам и ребятишкам в школу перебраться.
Вода быстро прибывала. Вот она выбралась из-подо льда, мутным валом хлынула на берег, ударилась о стены домов и залила деревню. Вслед за волной на берег пополз лед. Передние синеватые глыбы уперлись в землю, на них сзади полезли другие, и вот уже вдоль всей деревни по берегу образовалась ледяная стена высотой с могучий кедр, которая медленно подвигалась к домам, готовая раздавить их. Люди с Матвеевой горы и от школы со страхом смотрели на эту разъяренную стихию.
— Пару бы ящичков динамиту, — проговорил Степан.
А вода прибывала. Лед на реке дрожал, кувыркался, кругом ходили мутные воронки.
— Розорит нас, нечистая сила, — качал головой дед Корней.
Ледяная стена все ползла к домам. С ее верха уже падали куски на дома. Но вдруг река, будто тяжело вздохнув, зашипела, вода звонко забулькала, и лед понесло.
— Слава тебе, господи, — дед Корней перекрестился. — Пронесло беду.
Лед просел и поплыл быстрее. С берегов в реку хлынул водяной вал, унося с собой всякий мусор. А ледяная стена вдоль деревни блестела на солнце и слезилась.
На ночь женщины с детьми остались в школе, а мужчины разложили на берегу несколько костров, варили мясо, вели неторопливые беседы. Под утро стала затихать река, а когда встало солнце, то по темно-синей глади мчались отдельные льдины, На них плыли чайки.
— Вишь, как катаются, — улыбнулся дед Корней.
Несколько лодок скользнуло и поплыло к другому берегу. Вскоре они вернулись. Сема поднялся на угор. Через всю щеку проходил у него кровавый рубец. Из толпы вышла тетя Глаша.
— Спасибо тебе, Сема.
Мальчишки виновато стояли рядом с ним.
— А вас что понесло? — сердито спросил их Степан,
— Мы думали, льдина постоит, — промямлил Витька Волков.
— В другой раз я вам подумаю.
Степан жил в старой отцовской избе недалеко от школы. Место здесь было высокое, хотя лед и натолкало к самым окнам, но дом не затопило. Только одна льдина наползла на забор и раздавила его.
Степан подошел к ней, пнул легонько носком сапога: