В сельсовете над дверями Матвей Кузьмич нашел ключ. Валентина Петровка еще вчера его предупредила, что сначала проведет в правление колхоза раскомандировку, а потом подойдет. Матвей Кузьмич прошелся по кабинету и сел за стол. Тихо скрипнула дверь. На пороге появился Яшка Ушкан. Он осторожно прикрыл за собой дверь.
— Вызывали? — и Яшка смотрел на Матвея Кузьмича льстивыми глазами.
Что за наваждение? У Яшки были такие же навыкате глаза, как и у пастуха.
— Яков Староверов? — спросил Матвей Кузьмич.
— Я самый, — улыбнулся Яшка,
— А кто вам доводится Мирон Тимофеевич?
— Это папаша мой.
— Проходи, садись, — кивнул на табуретку у стола Матвей Кузьмич.
Яшка сел на краешек табуретки.
— Письмо писал в милицию?
— Писал. Про браконьеров, Самый отъявленный из них — Дмитрий Воронов. Он сын шаманки. Никаких законов не признает. В начале сенокоса убил сохатого. Потом еще одного. А деревня его покрывает. Боятся шаманку.
— Куда же ему столько мяса, одному-то?
— Это надо у него спросить.
И вдруг Матвей Кузьмич вспомнил, откуда он знает Староверова. Недавно в руки ему попало одно дело. Это были доносы Мирона Тимофеевича. Там же лежала его фотокарточка. Много добрых мужиков оклеветал он и сбежал из Юрова в Матвеевку.
— Я про всех все знаю, — продолжал Яшка. — У меня записано. Если понадоблюсь, дайте знать. Мы их всех выведем на чистую воду, — заговорщически шептал Яшка.
— Ладно, иди, — оборвал его Матвей Кузьмич. — Я разберусь.
Яшка бесшумно выскользнул из сельсовета. Матвей Кузьмич тяжело встал, подошел к окну. Светило солнце, голубело небо, а у него на душе было темно.
Торопливой походкой вошла Валентина Петровна.
— Заждались?
— Ничего.
— Беда у нас, Матвей Кузьмич, — Валентина Петровна устало опустилась на стул. — Хлеб замерз. Вся надежда на осень была. Чем теперь людей кормить? В город надо ехать. А там ведь тоже лишку нет. Пора для охотников провиант завозить. Одежонку для них сошьем. Опять же, без продуктов не отправишь. Ремонт школы остановился, Голова кругом идет.
— Война, Валентина Петровна, что поделаешь. От нее и в тайге спасенья нет. А каково людям в оккупации?
Валентина Петровна вздохнула.
— Знаю. Это я так, к слову.
— У меня к тебе, дело, — Матвей Кузьмич пододвинул к столу табуретку, сел. — Из тюрьмы сбежали три бандита. Одни из них Генка Воронов, по кличке Ворон. Он — матвеевский.
— Генка Воронов… — Валентина Петровна задумалась. — Это не сын ли Никифора, который убил брата, коммуниста?
— Во-во, он самый.
— Нам только бандитов недоставало.
— Генка может банду привести сюда. Оповести всех людей. Ружья держите наготове.
— Хорошо.
— Банда под Карском ограбила почту. Ямщика и почтальона связали, забрали деньги, облигации и скрылись. В ямщики надо подобрать надежных парней.
Валентина Петровна задумалась.
— Придется Васильевича с сенокоса снимать.
— Кто это Васильевич? — приподнял брови Матвей Кузьмич.
— Дмитрий Воронов.
— Надежный парень?
— Мальчишка еще. Кормилец наш.
— Это он нынче сохатых добыл?
Валентина Петровна удивленно посмотрела на Матвея Кузьмича.
— Уже донесли.
Матвей Кузьмич промолчал. Валентина Петровна продолжала:
— Как-то, Кузьмич, жить надо, работать, а голодные люди много ли наработают? Я Васильевичу задание давала, с меня и спрос.
Матвей Кузьмич уважительно посмотрел на Валентину Петровну.
— Этот Васильевич сын шаманки, Ятоки?
— Да.
— Ты мне напишешь справку, что он — эвенк. А эвенкам для себя законом разрешено промышлять зверя.
— Кузьмич, он не совсем эвенк, отец-то русский.
— Ничего, война кончится, разберемся. Лучше, если бы Ятока в деревню мясо доставляла.
— Спасибо.
Валентина Петровна написала справку. Матвей Кузьмич прочитал ее, положил в планшет.
— Я тут пастуха вашего видел, Староверова. Ты не скажешь, что за человек?
— Что-нибудь случилось? — Валентина Петровна с беспокойством посмотрела на Матвея Кузьмича.
— Успокойся. С бабами сижу на ферме, подъезжает пастух. Вот и вспомнил сейчас о нем.
— Работник он хороший, безотказный. Только вот всех сторонится. К нему никто, и он ни к кому. Видно, уж такой по характеру, нелюдимый. Будто боится всех.
Матвей Кузьмич встал.
— Ну, пока до свидания.
— Куда путь-то держите?
— Вначале к эвенкам в «Красный охотник». А потом подамся в верховья Каменки.
— На дорогу у вас хоть кусок хлеба есть?
— Серафим Антонович что-то собрал.
— Тогда до свидания. Дороги хорошей.
— Спасибо.
Но прежде чем ехать в «Красный охотник», Матвей Кузьмич решил заглянуть к сенокосчикам на Огневку. Кто знает, может, с этими парнями ему еще не раз на таежных тропах придется преследовать бандитов.
На Огневку Матвей Кузьмич приехал после обеда. У балагана спешился. В широкой пади между перелесками стояло три зарода. Недалеко от табора двое парней метали четвертый. Несколько мальчишек вперегонки неслись на конях по лугу. Среди копен виднелись две девушки в белых косынках. За островком леса стрекотала сенокосилка. Матвей Кузьмич напился воды из ведра и пошел к метчикам.
— Здорово, парни.
— Здорово.
— Кто из вас Дмитрий Воронов?
— Я.
Димка спустился с зарода. Матвей Кузьмич представлял его низеньким сухощавым подростком, а перед ним стоял плечистый высокий парень. И глаза у него были голубые, задумчивые. Выражение их напоминало сына Михаила. И потянулось сердце старого воина к Димке.
— В гвардейцы торопишься?
— После сенокоса на фронт думаем податься.
— Туда еще успеете.
Матвей Кузьмич посмотрел на Вадима.
— А ты не сын Серафима Антоновича?
— Сын, — кивнул Вадим.
— Мы с ним друзья. Вместе в гражданскую войну воевали. А меня зовут Матвей Кузьмич, Гордеев.
— И дядя Степан с вами воевал? — спросил Димка.
— И Степан Сергеевич с нами воевал. Он был тогда вот такой же, как вы.
Димка воткнул вилы в землю.
— Пойдемте, Кузьмич, чаевать.
— А зарод? — кивнул Матвей Кузьмич на сено.
— До вечера еще далеко, успеем.
Лихое время пришло в тайгу. Полмесяца назад банда Генки Ворона появилась в селе Токмокан в верховьях Каменки. Бандиты ограбили два дома, забрали ружья, увели с собой женщину. Через три дня она появилась в селе, но разум к ней больше не вернулся. Ходит по селу — то плачет, то песни поет.
Тайга большая, попробуй найди бандитов. А Генка Ворон — таежник, еще и местный, каждый ручей, каждый распадок знает. В любое время он может появиться в Матвеевке или на почтовой тропе. Вот и попросил Матвей Кузьмич Димку походить в ямщиках.
Димка оделся по-дорожному: патронташ опоясывал старый пиджак, с левого бока висел нож, на плече — ружье, в руке — короткая плетка. Голову прикрывала кепка с накомарником.
Семеновна подала ему холщовый мешочек с продуктами.
— Ты уж, Дима, осторожней будь, — наказывала Семеновна.
— Ночевать будете, одну собаку привяжи. Чужой человек появится, залает, — советовала Ятока.
— Ладно.
Димка сбежал по ступенькам крыльца, позвал собак и торопливым шагом пошел к почтовому отделению.
Семеновна с Ятокой стояли на крыльце и смотрели ему вслед. Тревожно было на душе у женщин.
— И за что такая напасть на нашу голову? — вздыхала Семеновна.
— До первого снега дожить, — успокаивала Ятока. — След оставят, никуда не уйдут.
— До снега-то изверги еще немало бед наделают, — сокрушалась Семеновна.
Димка с Любой спускались с Матвеевой горы. Было далеко за полдень. Над горами плыли облака. По распадкам шнырял ветер. Шумели осиновые рощи. Почтовая тропа вела всадников то вдоль реки, то глухими лесными низинами, то таежными кручами.