Помирилась только тогда, когда он научил меня выдувать мыльные пузыри размером с половину комнаты, входить в них и обитать, словно в круглом, прозрачно-переливчатом домике, отделенном от всего света.
Еще мне стало немного легче, с тех пор как я заметила одну вещь. Когда родители разговаривали между собой (как обычно, холодно и вежливо), их тени на полу или стене тянулись друг к другу — даже из разных концов комнаты, и старались, словно невзначай, коснуться рукава или щеки.
В такие моменты я нагибалась — словно развязался шнурок, и легонько гладила кудри мамы или папино плечо…
КАК Я СТЕРЛА ЭТОТ МИР, А ЗАТЕМ ПРИДУМАЛА ЗАНОВО
В тринадцать лет мир кажется абсолютно несправедливым по отношению к тебе. А жизнь — безвкусной и пошлой шуткой. Взрослые — инопланетяне, настолько иные и не похожие, что невольно начинаешь думать: "Неужели и я когда-нибудь превращусь в такое же скучное и строго запрограммированное существо?" Сверстники, за малыми исключениями — безликая и жестокая масса. А исключениям — ярким индивидуальностям, — как правило, не до тебя.
Подростковый период проходил у меня на редкость тяжело — не для окружающих (я по-прежнему не грубила старшим и старалась учиться на одни пятерки), но для себя самой. Внешность не радовала: к мышиной невзрачности добавились прыщи и полнота — следствие гормональных перестроек. Внутри тоже было далеко до гармонии. Юность — это детство, беременное взрослостью. Под неумолимо меняющейся оболочкой зреет новое и чужеродное существо, и приятного в этом мало.
А тут еще любимый братик, который с завидной регулярностью и явным удовольствием взращивал во мне все новые комплексы. В отличие от меня, у него отношения с социумом были яркими и бурными. Из "дичка", которым определила его когда-то деревенская баба-тетя, к шестнадцати годам он неожиданно преобразился в популярного парня, "крутого перца". При том, что внешностью Рин не блистал: ассиметричное худое лицо, светло-рыжие нечесаные патлы, левое ухо оттопырено и выше правого. Вдобавок он крайне небрежно относился к упаковке — одежде и обуви, и совсем не пользовался парфюмом.
Сверстники его либо обожали, либо ненавидели. (Последние — от зависти.) Учителя то злились, когда он срывал уроки или задавал вопросы, на которые у них не хватало ума ответить, то превозносили — когда завоевывал первые места на конкурсах и олимпиадах. В нем нуждались, его окружали, ему звонили и засыпали смс-ками. Меня же не замечал никто.
Одно время, правда, со мной пытались подружиться одноклассницы Рина — чтобы стать ближе к нему, войти в дом. Я простодушно верила, что старшие девочки искренне мне симпатизируют, приглашала в гости, делилась фильмами и дисками и лишь удивлялась немного, что почти все разговоры так или иначе крутились вокруг особы моего брата. Даже поссорилась на этой почве с Тинки-Винки, справедливо возревновавшей к новым подругам.
Старания девиц пропадали втуне: дружба со мной никак не приближала их к Рину. Он словно чуял заранее их приход и сваливал из дому, прежде чем появлялась пара-тройка его поклонниц. Потом это, видимо, ему надоело, и он устроил мне прилюдный разнос.
В тот день брат ввалился в мою комнату при девицах, радостно встрепенувшихся при виде своего кумира. Их было трое. Уже почти не скрывая незаинтересованности в моей персоне, они играли на моем копме (в то время как я безуспешно пыталась к нему прорваться, чтобы успеть до завтра написать реферат по биологии).
— И вас не задолбало просиживать здесь дни напролет, выслеживая меня, как крупную дичь? — выдал он вместо приветствия. Старшеклассницы кокетливо рассмеялись, а я встревожилась, почуяв по тону, что ничего хорошего его внезапный приход мне не принесет. — Я сам выбираю, с кем и как мне общаться, и моя сестра — последний человек, который мог бы повлиять на мои предпочтения. Должен сказать, у вас туго с воображением, девушки — дефект, мешающий более близкому знакомству со мной.
— О чем ты? — откликнулась Надин, самая холеная и оттого уверенная в себе. — Нам просто нравится Ира, она милая и очень умненькая для своих лет девочка, и мы приходим, чтобы с ней пообщаться.
— Вот именно! — энергично закивали ее подружки. — Мы никого не выслеживаем, Ринат!..
— Это правда, Рин! — Отчего-то я сочла нужным встать на защиту старших "подруг". — Ты зря на них наезжаешь. Они нормальные — ты просто их недостаточно знаешь, хоть и учишься в одном классе.
— А ты, как видно, узнала их досконально? Не показывай себя большей дурочкой, Рэна, чем ты есть.
Я обиделась и надулась, но брат уже переключился с моей особы.