Данко снял ногу с тормоза и запустил двигатель. Колеса крутанулись вхолостую, потом нашли точку опоры. Гигантская машина рванулась вперед, изрыгнув из выхлопной трубы клубы черного дыма.
Как только двинулся Данко, Виктор тоже пустил свою машину. Лучи света от фар автобусов встретились и скрестились, словно шпаги. Но машины неслись навстречу друг другу, как метеоры. Как на турнире, только вместо лошадей машины: Данко - белый рыцарь, Виктор - черный. Автобусы питаются бензином, но ненависть питала гордость, решимость каждого из водителей уничтожить другого.
Данко склонился над рулем, крепко упираясь ногами в пол. И Виктор тоже забыл про наркотики, деньги, своего брата. Бритоголовых - про все, кроме начавшейся дуэли. В голове у него было легко, почти радостно - наступил последний раунд. Виктор подскакивал на сиденье, выкрикивая что-то по-русски и задыхаясь от смеха.
Однако Ридзику вовсе не нравилось происходящее.
- На такой скорости мы не успеем сообщить ему о его правах, - прокричал он в ухо Данко.
- У Виктора нет никаких прав, - процедил Данко сквозь сжатые зубы.
Автобусы сближались. Ридзик уже видел дьявольское лицо Виктора, освещенное огоньками приборного щитка.
- Знаете, как мы это называем? - прокричал Арт. - Мы это называем петушиным боем. Но, надеюсь, вы не станете играть в него автобусами?
- Это не игра! - заорал Данко. Ридзику казалось, что Виктор уже так близко, что он почти чувствует его запах.
- Нет, черт бы тебя побрал!
Автобусы летели навстречу друг другу, словно две пули, пущенные в одну и ту же мишень с разных сторон. Данко и Виктор, охотник и зверь, вложили в эти несколько секунд всю свою жизнь и ненависть. И оба были полностью захвачены этим моментом.
Но не Ридзик. Он стоял за спиной у Данко, глядя, как с каждой долей секунды все ближе и ближе сходятся визжащие тела гигантских машин.
- Так, - произнес он тоном спортивного тренера, - готовимся свернуть.., готовимся...
Но Данко не слышал его. Он вообще даже забыл о присутствии Ридзика. А Арт Ридзик, рожденный и вскормленный в Чикаго, вдруг сообразил, что эта пара сумасшедших идиотов собирается уничтожить друг друга - при помощи американских автобусов, в американском товарном складе, причем жертвой сего несчастного случая должен стать американский же полисмен. Он оказался теперь лишь эпизодическим актером в этой безумной русской фантазии.
- Суки вы сумасшедшие! - заорал он, готовый в этот момент убить их обоих. Вовсе не так собирался он помирать. И жажда жизни, столь же сильная, как их стремление к смерти, охватила все его тело. Он вцепился в руки Данко, сжатые на руле. Все свое стремление к жизни вложил он в свои усилия, дюйм за дюймом сдвигая смертельную хватку Данко. И за несколько секунд до столкновения он успел повернуть руль на столько, что автобус Виктора пронесся мимо в волоске от них. Но их автобус продолжал жить собственной жизнью. Словно не выдержав нанесенного ему оскорбления, он проявил свой нрав, кувырнулся на сторону, словно умирая. Но скорость была слишком велика. И огромная машина перекувырнулась еще раз, и еще - а внутри, словно крысы в банке, кувыркались Ридзик и Данко.
Виктор взревел от восторга, наблюдая это в зеркало. Когда исцарапанный и помятый автобус Данко наконец остановился, первые язычки пламени, вырвавшись из разбитого бензобака, поползли по его израненному телу. И тут, проламывая стекло, появился кулак - это Данко разбил окно. Разбив окно, он выкарабкался из автобуса, волоча за собой Ридзика.
Данко сбросил чикагского полисмена на землю. Голова и руки Данко были испещрены ранами и царапинами, но под шрамами лицо его побелело от гнева.
- Дурак! - прокричал он Ридзику по-русски. - Дурак!
- Какого хрена значит "дурак", ты, псих? - спросил Ридзик, испытывая наслаждение от того, что все еще жив.
- Идиот!
А Ридзику-то казалось, что именно его быстрое и энергичное вмешательство спасло их обоих от верной смерти. И он вовсе не считал, что за это его следует награждать "дураком".
- Ты бы убил нас, кретин!
Ничего не понимают эти американцы!
- Зато и Виктора бы тоже! Дурак!
Да только Виктор не смотрел, куда он едет. И когда он пересекал железнодорожные пути, огромный тепловоз, выполняющий свое дежурство в эту ночь, вывернув из-за поворота, с грохотом врезался в автобус. Тепловоз катился небыстро - миль двадцать пять в час, - но весил семьдесят пять тонн; он был больше, сильнее и страшнее, чем та машина, что несла Виктора навстречу свободе. Поезд протащился еще сотню метров по пути, прежде чем остановился. Автобус был смят, словно консервная банка.
Наступила тишина. Данко и Ридзик стояли, уставившись на обломки.
- Вот и все, - сказал Ридзик.
Данко проковылял несколько шагов навстречу автобусу. Его машина горела позади, освещая склад красным светом.
Иван Данко вытащил пистолет и двинулся к искореженному автобусу.
- Данко, - крикнул Арт. - Он же не мог... Но Виктор смог. Спотыкаясь на рельсах, в разодранной одежде, с переломанной левой рукой, безжизненно повисшей в рукаве, русский приближался к ним. В правой он сжимал пистолет - и он шел убивать Ивана Данко, московского милиционера - даже если это будет, в буквальном смысле слова, последним, что он успеет сделать в жизни.
- Я пойду один, - сказал Данко. Ридзик вскарабкался на ноги. Казалось, будто все мышцы его пропустили через мясорубку.
- Почему вы считаете, что больше подходите для этой работы, чем я? спросил он.
Данко оглянулся. По щеке у него струилась кровь. Лицо казалось красным в отсветах огня. Ридзик уже не сомневался, что Данко убьет его, если он попытается вмешаться. А тот даже не удостоил его ответом.
Ридзик пожал плечами:
- Сдаюсь. Это чисто русский конфликт. Данко двинулся навстречу своему врагу, тяжело шагая по земле. Менее уверенным шагом, но не менее решительно, шел навстречу Данко Виктор. Ридзику это напомнило "В самый полдень"
- только по-московски - долгий путь двух вооруженных людей навстречу друг другу.
Когда их разделяло метров двадцать, Виктор остановился, не поднимая пистолета. С усмешкой следил он, как приближается Данко.
- Хочешь, чтоб я сдался? Да? Данко шагал вперед.
- Хочешь предать меня народному суду? Да? Данко шагал вперед.
- Думаешь, если возьмешь меня, то возьмешь и всю семью - да?
Их разделяло лишь несколько шагов.
- Ну а я отвечу: иди на...! - закричал Виктор и, подняв пистолет, выстрелил. Но прежде успел выстрелить Данко. И первая пуля вонзилась Виктору в грудь. Иван держал свой изрыгающий огонь пистолет крепко и ровно, опустошая в Виктора весь магазин. Казалось, что лишь "В самый полдень" - знаменитый американский вестерн. сила впивающихся в тело пуль держала Виктора на ногах. Когда выстрелы прекратились, он рухнул на землю. Тело Виктора спазматически вздрогнуло, когда мозг и нервная система стали отключаться, перегруженные внезапным насилием, совершенным над телом.
Данко опустил пистолет, вовсе не чувствуя ожидаемого облегчения - лишь усталость и слабое отвращение. Он все еще стоял, не двигаясь, когда Ридзик прошел мимо и склонился над телом.
Профессиональным взглядом окинул он раны.
- Вот вы его и достали. Отлично. Прекрасная кучность попаданий.
Данко вздрогнул, словно отряхиваясь ото сна.
- Спасибо.
- Пожалуйста.
Данко протянул еще теплый пистолет. Больше он не понадобится.
- Все же я предпочел бы советскую модель.
- Но знаете, у вас проблемы с позицией - серьезные проблемы, Данко.
Он взял пистолет и пошел дальше. Нужно найти телефон - Ридзик чувствовал, что множество народа весьма интересуется, куда ж это он подевался.
Данко стоял над телом Виктора. Разбитая грудь Росты приподнялась - легкие пытались вдохнуть немного воздуха в еще теплящуюся жизнь. Кровь стекала у него из уголка рта, и все же губы Виктора искривились в последней предсмертной ухмылке.