— Очень вкусно, хотя все еще жестковато. Этот деликатес совсем недавно достали из холодильника.
— Ты упомянула, что этот библиотекарь погиб при загадочных обстоятельствах. Что с ним произошло?
— Его обнаружили мертвым в метро. Кто-то мог его подтолкнуть, и Лахос упал на рельсы, прямо под колеса поезда. Это произошло при многочисленных свидетелях, однако убийце удалось ускользнуть. Я узнала, что он держал в руке портфель, который не был обнаружен на месте трагедии. За несколько дней до смерти Лахос ездил в Германскую Демократическую Республику, которая тогда еще существовала.
— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил Бланшар.
— У меня сложилось впечатление, что та же рука, которая столкнула Андреаса Лахоса на рельсы, порылась и в нашей папке. Я обсудила со своими коллегами по библиотеке этот странный для меня вопрос: как могли бумаги подобного содержания попасть в наш отдел? — но объяснения так и не получила. Стоит об этом заговорить, как мне отвечают: «Очень странно!» — или пораженно замолкают. Кажется, дело тут нечисто. Я тщательнейшим образом изучила содержание некоторых… документов. — Это слово далось Мадлен не без труда. — Речь в них идет о некой загадочной организации или секте — не знаю, как лучше выразиться, — под названием «Братство змеи», также известной как «Общество змееносца». В этих бумагах утверждается, что общество было связано с орденом тамплиеров. Среди них есть списки самых влиятельных членов братства и великих магистров ордена.
— Это одни и те же имена?
— Нет, они не совпадают, но ты просто обалдеешь, когда увидишь имена членов «Братства змеи».
— Неужели?
— Это вообще невероятно!
— Какие же там имена?
Мадлен сделала вид, что не расслышала вопроса, и снова принялась за паштет.
— Мне кажется, что серьезное исследование этих текстов поможет тебе состряпать хороший репортаж. Уверяю, тут все окутано завесой настоящей тайны. Слишком многое не находит объяснения. Еще раз повторюсь: не вижу причин, по которым эти бумаженции оказались в отделе, где хранятся только инкунабулы, старинные грамоты и рукописи. Все это плюс еще тот факт, что кто-то изменил содержимое папки, наводит на размышления.
Пьер, внимательно следивший за рассказом подруги, надолго погрузился в молчание. Он попробовал паштет и убедился в том, что вкус его действительно не так уж и хорош.
— Почему ты сказала, что список руководителей «Братства змеи» — это что-то невероятное?
— Потому что в него входят слишком известные имена. Представь себе — Леонардо да Винчи, Исаак Ньютон!
Журналист в задумчивости почесал подбородок.
— Мне бы надо ознакомиться с этой папкой. Как, ты говоришь, она называется?
— На обложке значится «Le Serpent Rouge».
Мадлен угостилась очередным кусочком паштета, вытерла руки салфеткой и достала из сумки маленький плотный конверт.
— Я принесла тебе диск, на котором записаны первый микрофильм и недавняя цифровая копия. Сам увидишь, чем они отличаются.
— Мадлен, ты просто чудо! — Пьер положил конверт в карман пиджака.
— Мне кажется, что за ужин придется расплачиваться тебе, — усмехнулась библиотекарша.
— Конечно! Но этого недостаточно.
— Шутка. Мы договорились, что приглашаю я.
— Ни в коем случае! Это я с утра шутил по телефону, Мадлен. Могу ли я получить доступ к самим документам?
— Зачем это тебе?
— От оригиналов куда больше пользы.
— Предупреждаю, ничего оригинального ты там не найдешь, но если тебе угодно… Когда ты хочешь их посмотреть?
— Завтра, с утра пораньше.
— Вижу, ты не намерен терять ни минуты.
— Такие штуки нужно хватать на лету.
— Ладно, как насчет встречи в половине девятого, в кафе на Книжной башне?
Появился официант с salade crottin и andouille grillée. Долго же им пришлось его ждать!
Ни одно из заказанных блюд не оправдало ожиданий, вдобавок и вино оказалось слишком кислым. Сумма, указанная в счете, заметно превосходила качество оказанных услуг, и Пьер, все-таки взявший расходы на себя, решил больше никогда не приходить в это заведение — по крайней мере, по собственной инициативе.
Когда Мадлен и Бланшар вышли из «Ле Вьё бистро», была уже глубокая ночь. Заметно похолодало. Вокруг не было ни души. Строительные леса, тянувшиеся вдоль стены собора Парижской Богоматери, сузили улицу, превратив ее в темный коридор.
Они прошли с полсотни метров и оказались на площади, перед главным фасадом. Ночная подсветка придавала древним камням мягкий желтоватый оттенок.