В первый раз я увидел его в Алжире, в редакции «Альже репюбликен», двадцать один год назад. Алжирский народ, еще опьяненный победой, свободой, миром, тишиной, уже искал начала, на которых он должен был строить независимую жизнь. Обстоятельства сложились так, что путь Алжира оказался не совсем таким, к какому призывали Анри Аллег и его товарищи. Но все это было потом, а тогда я, вчерашний выпускник института, как говорится, «во все глаза» смотрел на кумира моей юности, пытаясь разгадать, что за стальная пружина спрятана в душе этого маленького, скромного, подвижного человека.
Мы подружились, и его внимание к себе я считал и считаю честью.
Мы встречались в Алжире, Каире, Москве… Влажным июньским днем, когда в воздухе стоял аромат цветущих лип, мы бродили по подмосковному парку. Анри Аллег подшучивал над своими болезнями, говорил о своих детях, внуках, о книгах, о планах. Наш общий интерес лежал в том гигантском мире, который на Западе называют «третьим миром», а у нас — «развивающимися странами». Тогда он поделился со мной идеей когда-нибудь совершить поездку по Средней Азии и написать о ней книгу. «Она была бы так полезна и французам, и алжирцам, и многим другим».
Лет шесть спустя, приехав в служебную командировку в Париж, я снова встретился со старым другом. Мы сидели в кафе на бульваре Монпарнас, наблюдая, как зимний закат окрашивал в багровые тона стеклянный небоскреб напротив и как зажигались рекламы кинотеатров и магазинов на площади. «Ты помнишь наш разговор насчет Средней Азии?» — спросил он. «Да, конечно». — «Я для тебя кое-что приготовил». И он достал из чемоданчика книгу, с переводом которой наш читатель теперь может познакомиться. «Поздравляю! Какой тираж?» — «Уже за десять тысяч. Во Франции для политической книги это очень много. Книгу все еще покупают». — «А что дальше? Отдыхать ты не собираешься?» — «Отдохну недели две и уеду в США писать для «Юманите» об избирательной кампании, готовить книгу об американской «демократии».
Я хотел было произнести вслух слова поэта: «И вечный бой, покой нам только снится…», но удержался.
Мы распрощались, и снова, как и двадцать один год назад, я спросил себя, что за стальная пружина спрятана в душе этого маленького, внешне непримечательного человека.
Алексей Васильев
ОТ АВТОРА
Может ли принести советским читателям какую-либо пользу книга об их стране, написанная зарубежным автором? Что нового для себя они смогут в ней найти? Этот вопрос, как мне кажется, с полным правом могут задать люди, живущие как в Москве, так и в Ташкенте, Алма-Ате, Душанбе, Фрунзе или Ашхабаде. Когда какой-нибудь француз или американец, движимый доброй волей, пытается прорвать для своих соотечественников плотную завесу лжи, дезинформации и клеветнических измышлений, которую десятилетиями неустанно ткут специалисты по антисоветизму, увы, доминирующие в наиболее мощных средствах массовой информации, — это, несомненно, полезное дело. Но нужно ли переводить их произведения для советского читателя, у которого, очевидно, есть все возможности для познания своей страны, ее истории, вчерашних и сегодняшних битв за социализм? На это, конечно, многие ответят за меня, что друг, смотрящий на вас со стороны, всегда найдет, что сказать интересного, так как «со стороны виднее», и свежий взгляд вполне может подметить некоторые важные или второстепенные вещи, которые кажутся вам настолько привычными, что вы их уже не замечаете.
Я отнюдь не придерживаюсь того мнения, что иностранцу легче оценить обстановку, чем местному жителю. Сама мысль об этом кажется мне глупой и претенциозной, так как в Советском Союзе имеется много выдающихся ученых, прекрасно разбирающихся в истории и проблемах своей родины. Я хотел бы лишь сказать, что по мере того, как отдаляется от нас во времени величественная по своему значению Октябрьская революция, а социализм все глубже пускает свои мощные корни в советскую землю, некоторые люди, возможно, начинают думать, что все то, что было завоевано и достигнуто, является, в конечном счете, совершенно «естественным». Таким же естественным, как и расположение мебели в их квартирах, таким же естественным, как и воздух, которым они дышат. И я считаю, что именно в этом смысле свидетельства «человека со стороны», хранящего в памяти свежие образы другого мира, в котором эксплуатация человека человеком и мораль капиталистической прибыли являются нормой, имеют свою ценность.