Среди языков, сфера применения которых сузилась по особым причинам, назовем идиш и цыганский, использовавшиеся ранее весьма закрытыми группами населения. Эта «закрытость» объяснялась сегрегацией и преследованиями, жертвами которых во времена царизма были евреи и цыгане. Идиш часто был единственным языком евреев, живших в небольших городках Украины, Белоруссии и России, где они часто были в большинстве. В период между 20-ми и 30-ми годами эти общины распадаются, евреи мигрируют в области и города, селиться в которых им до революции было запрещено, и быстро смешиваются с нееврейским населением. Вследствие этого множество еврейских семей отказываются от языка идиш и принимают язык, на котором говорит большинство их сограждан. Если в 1926 году более 70 процентов евреев называло своим родным языком идиш, то в 1959 году это сделало только 25 процентов. Эта цифра постоянно снижалась и в последующие годы, что характерно не только для Советского Союза: область применения языка идиш очень быстро снизилась и в западных странах. Молодые поколения американских евреев прекратили говорить на нем или говорят все меньше и меньше, как, впрочем, и их сверстники во Франции и Англии. Довольно странно, что те, кто в этих странах ничего не имеют против этой культурной интеграции и даже открыто восхваляют ее достоинства, возмущаются тем, что параллельная лингвистическая ассимиляция происходит в СССР. В Нью-Йорке, городе, где живет больше всего евреев в мире (2 миллиона, а во всем Советском Союзе их 1 миллион 811 тысяч), меньше 6 процентов детей получают так называемое «еврейское образование», которое чаще всего ограничивается приобщением к просионистской доктрине. Американский еврейский поэт Якоб Глатштейн подметил эту парадоксальную позицию в то время, когда в Вашингтоне состоялась «Конференция по советским евреям». Он с юмором отмечал в нью-йоркском журнале «Идише кемпфер», что на этой конференции все кричали на английском, что идиш абсолютно необходим… в России.
Маркс и Мухаммед
«Во имя Аллаха, всемогущего и милосердного». Это традиционное мусульманское обращение вынесено на видное место на первой странице вышедшей на английском и арабском языках книги Его Преосвященства муфтия Зияутдин-хана ибн Ишана Бабахана, названной «Ислам и мусульмане в Стране Советов». Ее автор, ныне покойный, был председателем Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана. Во время своих многочисленных путешествий (он был членом Высшего совета мечетей, заседающего в Мекке, принимал участие в многочисленных международных исламских конференциях) муфтий отметил и рассказал об этом в своей книге, что за границей очень мало знают о том, какова на самом деле жизнь и положение советских мусульман. И не потому, что не хотят знать. Дело в том, как отметил муфтий, что многие за рубежом заинтересованы в том, чтобы представить положение ислама в СССР в ложном свете: «Не жалея ни сил, ни средств для распространения всякого рода фантазий и выдумок по поводу ислама в Советском Союзе, — сказал он мне во время нашей встречи в Ташкенте в 1982 году, — некоторые ломают себе голову, стремясь доказать, что исламская религия и мусульмане являются жертвами постоянных притеснений и репрессий. Мечети будто бы закрыты, религиозных школ не существует, а мусульмане даже не могут поступить в высшие учебные заведения, и прочее в том же духе…»
Другое свидетельство дал хадж Темирбай Орунбаев, имам мечети в городе Фрунзе (Киргизия). Он в течение пяти лет учился в университете Аль-Асхар в Каире: «Там были студенты почти отовсюду, даже из Японии. Некоторые из них говорили нам, студентам, приехавшим из СССР, невероятные вещи: «У вас нет мечетей. Коммунисты запрещают вам молиться!..» Один из преподавателей бросил мне на лекции в присутствии всех такие слова: «У вас, кажется, запрещено религиозное бракосочетание?» Он едва выслушал мои ответы. И напротив, простые люди — у себя на родине они работают иногда по 15 часов в день за 20 пиастров (около 50 копеек) — внимательно слушали то, что мы рассказывали им о своей жизни. Когда мы говорили им, что у нас каждый может без всяких помех исповедовать свою религию, что безработицы уже давно не существует, что голод нам неизвестен, что все дети ходят в школу, что наравне с другими мусульмане могут принимать активное участие в управлении своей республикой, что в Советской Средней Азии инженеров, врачей, преподавателей больше, чем на Западе, на нас смотрели с недоверием. Нас внимательно слушали, когда мы говорили, что истинный ислам призывает к равенству и социальной справедливости, деятельности на благо человека, для счастья человека. Что именно так мы понимаем ислам и что, следовательно, у нас он отправляется точнее, чем в коррумпированных кругах некоторых арабских стран, потому что для них вся мораль выражается девизом: «бакшиш — гашиш — ма фиш», что означает — главное бакшиш и гашиш, а до остального дела нет!»