— Вы возьмете все это с собой? — спросил Бишоп.
— Во время первого этапа нашего путешествия, — ответил дон Диего, — мы возьмем все, что сумеем увезти на самолете.
Бишоп осушил свой стакан. Ну, конечно. Время и дистанция совпадали. Когда Кончита появилась в его камере, она спросила: «Вы привыкли летать в Южной Америке, также хорошо, как и в Центральной?» Он ответил ей, что да, но она еще спросила: «Вы были перонистом?» В тот момент он не обратил особого внимания на ее вопрос.
— У вас вид сомневающегося, — сухо заметил Кредо.
— Глупая привычка.
Бишоп продолжал свои размышления. В ящиках, а также в помещениях, роскошно обставленных фаворитами падшего диктатора, обнаружили на семь с половиной миллионов долларов, главным образом в золотых слитках. Считалось также, и что в банках Швейцарии лежало еще несколько миллионов. И, вместе с тем, можно было с уверенностью сказать, что основная добыча, собранная почти за 12 лет абсолютной диктатуры, не обнаружена…
Мысли его перескочили. А два года назад Кончита была очаровательной девушкой 16 лет…
Кредо, казалось, читал в его глазах.
— Вы видите какие-нибудь препятствия?
— Нет, — сказал Бишоп, — никаких.
Майк спустился, одетый в черную кожаную куртку. Другую он протянул Бишопу.
— Я провожу вас до места, — сказал он, взглянув на брата. — Ты хорошо сделаешь, если сменишь Луиса. Он, вероятно, совсем замерз. Мы заберем его с собой.
Бишоп надел кожаную куртку. На левом ее кармане — полосы желтого цвета, как будто с него сорвали эмблему авиатора. Куртка, как и рубашка, отлично сидела на нем: можно было подумать, что их шили для него.
Бросив на Кредо неприязненный взгляд, Кончита дотронулась кончиками пальцев до груди Бишопа.
— Будьте осторожны, умоляю вас! Будьте очень внимательны! Произошло столько вещей. Столько людей умерло!
— Я буду осторожен, — пообещал ей Бишоп.
Майк посмотрел на Кредо.
— Что, если я дам ему револьвер?
— Да, будет лучше, если он будет вооружен, — скрепя сердце, согласился Кредо.
Майк достал револьвер 45-го калибра из кармана своей куртки и протянул его Бишопу, который повернул барабан, чтобы убедиться, что в нем есть патроны. Потом он пошел следом за Майком и Джеймсом к главному выходу из здания.
Шквалы ветра обрушились с вершин гор и сотрясали дом. Стало еще холодней. Не верилось, что в пятнадцати километрах отсюда, в Коралио, люди в поту ворочались в своих кроватях, изнемогая от жары, или старались охладить себя холодным пивом. В тропиках погода часто менялась от местности, но независимо от сезона.
Бишоп глубоко вздохнул и наполнил легкие горным воздухом. Давно он не чувствовал себя в такой форме. Он верил, что в силах довести свой старый самолет хоть с одним крылом до самой северной границы!
Ему вдруг захотелось пройтись по Бродвею, посмотреть на ярко освещенные неоном магазины… Ему захотелось выпить свежего пива в Астор-баре и съесть сандвич-ростбиф, порцию торта с вишнями и кремом у Лейнди… Он, может быть, пошел бы повидать Тони…
Майк советовал Джеймсу то же, что Кончита советовала Бишопу.
— Святой Боже! Будь осторожен и открой глаза. Они не могут быть далеко от нас…
— Не беспокойся, — обещал Джеймс. — Я буду осторожен.
Майк крикнул:
— Луис! Мы идем в поле и ты с нами иди!
Ему ответил лишь ветер.
При свете луны Бишоп направился к машине, стоящей неподалеку. Он обошел ее и споткнулся обо что-то, лежавшее на земле. Он нагнулся, увидел что это такое, и медленно выпрямился.
Таинственный противник, которого Кредо, дон Диего, сеньора Вальдес, Кончита и братья Мигуэль и Джеймс так боялись, все же настиг их. Человек с жестким лицом, с рукой, опущенной в карман кожаного пальто, не будет сопровождать их на летное поле. Он никуда больше не пойдет. Он лежал плашмя на животе и рукоятка кинжала торчала в его спине.
6. Кто же такие, эти «они»?
Ни Майк, ни Джеймс не выражали бурного горя. Джеймс от удивления подпрыгнул, потом выругался.
— Еще один. Они нас уничтожают одного за другим.
Майк перекрестился.
— Кто это сделал?
— Не знаю. Может, кто-нибудь из официальных убийц страны, которую мы покинули, а может, это просто работающие для себя лично. — Он пожал плечами. — Во всяком случае, в доме много ценного. Все, что я знаю, это то, что наша маленькая группа понемногу убывает.