Молодая незнакомка подошла вплотную к койке заключенного. В ней было что-то отличающее ее от обычных посетительниц тюрьмы. Бишоп сразу понял это. Она не была надушена, ее молодое тело, облеченное в черную юбку, казалось таким чистым и нетронутым.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Вы можете называть меня Кончита.
Послышался шум сабли, волочившейся по каменным плитам пола коридора. Это был толстый тюремщик, который, следуя своим низменным инстинктам, ходил мимо камер и заглядывал в решетчатые двери на происходившие там свидания.
Молодая женщина сбросила свои туфельки, растянулась на матраце и заставила Бишопа лечь рядом с ней.
— Обнимите меня, — проговорила она. — И можете время от времени целовать, на тот случай, если сюда посмотрит сторож… Но я вас прошу, — краснея, прибавила она, — не пользуйтесь ситуацией. Как я вам уже сказала, дело идет совсем не о том, о чем вы думаете.
Бишоп обнял ее за плечи.
— Итак вы хотели поговорить со мной? Начинайте!
— Почему вы приехали в Коралио?
Он задумался над этим вопросом, держа в объятиях девушку с гладкой теплой кожей, хотя ему было трудно соображать. Не все ли равно, кто она такая и каковы истинные причины появления ее здесь: она была прелестна, мила и желанна. Насколько он мог судить, у нее под блузкой и юбкой ничего не было.
— Почему едут куда-нибудь? Потому что хотят заработать себе на хорошую жизнь.
— Вы не похожи на честолюбца.
— А я и не таков.
— Но до того момента, как вы попали в тюрьму, вы были владельцем авиационной линии.
— Если можно это так назвать.
— Я знаю, — продолжала Кончита. — Вы были один. Вы возили из джунглей каучук и привозили мазут и машины в шахты. Вы возили груз в такие места, где ни один пилот не рискнул бы приземлиться.
— Кажется, вам известно все о моей особе!
— Да.
Бишоп поцеловал ее. Это было очень приятно.
— Сколько самолетов у вас было?
— Только один. Дряхлая развалина со старым мотором.
— Но он хорошо держался в воздухе?
— Он отвозил меня, куда я хотел, и привозил обратно.
Окурок жег ему пальцы. Бишоп раздавил его о каменный пол.
— Где сейчас находится ваш самолет?
— Он должен быть здесь, в аэропорту, я полагаю. Если его не реквизировали, чтобы оплатить стоимость моего процесса.
— Вы летали на юг Америки и Центральную Америку?
— Да. У меня был контракт на доставку породистого скота. От Тампы до Плата, а оттуда — на местные фермы.
— Вы были перонистом?
Этот вопрос совершенно не интересовал Бишопа. Он расстегнул две пуговицы ее блузки. Значит, он не ошибся…
— Вы знаете, — сказал он, — Перон, Ренальди, Гарибальди — для меня они все безразличны, я занимаюсь лишь делом. А к тому же, все это на пять тысяч километров к югу отсюда, и это продолжается уже два года…
— Я прошу вас, ответьте, — сказала Кончита.
Бишоп расстегнул еще одну пуговицу.
— К чему? Я должен быть расстрелян завтра утром.
— А может быть, нет.
Бишоп продолжал свое исследование.
— Не забивайте мне мозги глупостями. Я готов. Даже морские силы США не смогли бы вытянуть меня отсюда. Я не хочу думать о том, что вы держите у себя в голове, я больше не играю. Вы пришли сюда по собственному желанию. Вы поцеловали меня перед сторожем. Вы назвали меня своим любимым. Тогда пусть так и будет. Никто не мешает мне получить последнее удовольствие в жизни, не так ли?
— Нет, никто, — согласилась Кончита, — потому что я прикинулась тем, чем не являюсь на самом деле, и кричать о помощи было бы нелепо.
— Но вы предпочитаете видеть меня спокойным?
— И даже очень.
Бишоп растянулся на спине.
— Нет ли у вас случайно сигареты для меня?
Кончита уронила сумочку около своих туфелек и, чтобы поднять ее, ей пришлось перегнуться через своего компаньона. Эта близость была приятна Бишопу… Она сунула ему в губы сигарету и дала прикурить. Когда она заговорила ее голос изменился.
— Грациа, сеньор. Меня не обманули — вы настоящий кабальеро.
Бишоп глубоко затянулся.
— Понятно. Я покладистый парень. Ну, так в чем же состоит неотложный и важный вопрос, который привел вас сюда?
— Тише! — шепотом проговорила Кончита. — Я прошу вас — не так громко! Вы должны мне поверить. Приняты все необходимые меры… Вы не умрете завтра утром…
Бишоп повернул голову.
— Если это правда, становится интересно! Но кто же, конкретно, принял все необходимые меры?