С чего он вообще рвался сюда? Героизм героизмом, но, кажется, поездки в дальние и замороженные края не входят у него в это понятие. Тогда зачем бы? Неужели тоже что-то в ней находит?
Отвратная погода была снаружи. Лучше и не соваться туда сегодня.
Эрлин налил стакан зеленоватого Nolle - немного не помешает, особенно когда холод потихоньку проползает даже сюда, в помещение.
Да, сегодня никуда не идти. Остаться и привести в порядок планы. Ритка обойдётся и без спецконтроля один день, всё равно уже перманентно на грани, даже когда он ничего не делает. Тем более, никуда она не денется отсюда. И от него никуда не денется.
Рита вызывала странные чувства. Сколько Эрлин помнил, она всегда неимоверно его раздражала, всем своим существом, но почему-то не хотелось просто устранить её присутствие, как ненужную помеху. Наоборот, пусть остаётся и раздражает - настолько, чтоб дать ей в морду, придушить, запинать ногами, пока не перестанет подавать признаков жизни.
Нет, не так. Этого она, кажется, и ждёт. Не дождётся.
Нет, эту женщину хотелось уничтожить полностью, под корень. Вытравить усмешку с её губ, демонстративно вскинутый подбородок, вытравить искры в глазах, чтоб смотрели тускло и испуганно, может, даже - умоляюще. Не спеша, методично разнести до основания.
И тогда уже оставшуюся оболочку можно будет по-быстрому устранить - всё равно она не будет больше ни на что годиться и станет ненужной. Или поручить это другим - он тут, в конце концов, секретарь по связям, а не фиг знает кто.
(У Эрлина, конечно, был пистолет, но он старался им не пользоваться без крайней необходимости: предпочитал другие методы).
Что касается Риты, едва ли крайняя необходимость возникнет с ней - что, в её теперешнем положении, она может ему сделать, чисто технически.
Проблема в том, что и он ей ничего на самом деле сделать не мог.
Да, она была на краю, на грани срыва, но Эрлин чувствовал, что она всё равно от него ускользает. Самая её сущность, её сердцевина по-прежнему была ему недоступна: он не мог одержать верх, сломать её, подчинить себе полностью. Даже в новогоднюю ночь, когда он заехал за ней и вывез чуть дальше в лес, где как раз проводилось массовое захоронение («Не могу же я оставить вас без подарка, фройляйн»), - даже тогда не получилось. Она всё равно осталась в своей невидимой броне, хотя выглядела так, будто сейчас хлопнется в обморок. Но нет, не хлопнулась, даже с плохо изображённым весельем согласилась распить шампанское и залпом опустошила пластиковый стакан («Стекло тебе доверить не могу, сама понимаешь»). Правда, подавилась (похоже, не в то горло пошло) и сделала вид, что задыхается. Истеричка.
Это вгоняло в какой-то дикий, неподконтрольный азарт, это становилось игрой, которую невозможно бросить, пока не дойдёшь до конца. Эрлин иногда ловил себя на том, что ему совершенно пофиг на скудные степи, холод, отсутствие цивилизации, - они не имели никакого значения. Продолжайся так и дальше хоть месяц, хоть год - казалось, это вполне бы его устроило. Да, он бы потратил и год, чтоб всё же найти способ подступиться, найти её уязвимую точку и добить её так, как он того желал.
Нет, на самом деле, минимум один способ есть - лёгкий, быстрый и очевидный. За неимением лучшего можно и так, но всё же это было немного не то, чего ему хотелось. Чем-то привлекательно, да, но это всё равно лишь суррогат. Обладание всё той же физической оболочкой - и ничем более.
Пожалуй, будь у него неограниченное количество времени...
Зазвонил сотовый.
Эрлин приложил его к уху:
- Слушаю.
- Кииир? - мурлыкающе раздалось с той стороны. - Ты как, не закончил там?
Миловицкий. Вообще-то, если отталкиваться от иерархии в аппарате, звонить бы должен Виталий Кедров. Но Кедров ни за что не позвонит: недолюбливает, опасается. Не понимает, как человек со стороны мог так быстро втереться в доверие к Правителю. (Уметь надо).
- Не совсем, - благожелательно, в тон Миловицкому протянул он. - А что?
- Верховный вспоминал тебя. Рекомендовал тебе обратить внимание, что он дал только два месяца.
Чёрт, совсем забыл. А ведь прошло уже немного больше.
- Он рекомендовал или это был приказ? - уточнил Эрлин.
- Он очень рекомендовал, - со значением произнёс Миловицкий.
Ясно. Конечно, доверенному лицу Правителя дозволяется несколько больше, чем простому смертному, но не стоит лишний раз испытывать Его терпение.
- Понял, сворачиваюсь, - заверил Эрлин. - Дня через два проходим Горенки. Оттуда прибуду в Ринордийск первым же поездом.
Ну вот и всё. Разумеется, так просто, на полдороги он это дело не кинет - надо поставить большую жирную точку. Есть, пожалуй, одна мысль...