— Заходи, — пригласил он.
Галинка открыла калитку, зашла во двор и присела на ступеньку крыльца.
— Мать ни свет ни заря на ферму убежала. Корова там у нее отелилась, а папка на Сиговом поле рожь убирает, — оправдывался Валька. — Куда ее деть? — снова тряхнул он счастливо засмеявшуюся сестренку. — Не выбросишь.
— Иди ко мне, Дашенька, иди, — позвала Галинка, протягивая руки. — Да она у тебя мокрая! Неси штаны!
Валька снял с забора штанишки, подал Галинке, и та, ласково приговаривая, переодела девочку.
— Узнала чего? — не выдержал Валька.
— Не ищет Венька никакого клада, — серьезно ответила Галинка. — Он фотографию какого-то солдата показывает…
И Галинка подробно рассказала обо всем, что она услышала и увидела во дворе Коли Однорукого.
— И что будем делать? — спросил Валька, выслушав рассказ.
— Надо фотографию достать, — сказала Галинка. — Ты меня слушай, не пропадешь! Мы его прижучим. Не отвертится.
Стыдно было Вальке выслушивать девчоночьи поучения, но жгла его обида на друга, и он молча согласно кивал головой.
Глава шестая
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
Целое утро крутились Галинка и Валька возле Венькиного дома, но Венька не появлялся, да и вообще никто не выходил из избы Захаровых — ни Венькин отец, ни мать, и даже Индуса нигде не было видно. Галинка приказала Вальке ждать, сама убежала куда-то, вернулась быстро и сообщила, что Венька вместе с отцом и матерью уехал на Красный остров за сеном.
— Кто сказал? — спросил Валька.
— Верста. И еще, Валька, она знаешь чего сказала?
— Ну?
— Вы, говорит, хулиганье. Чугун у меня сперли, а Веня парень хороший. Красный следопыт.
— Чугун, — хмыкнул Валька. — Он и весил-то всего ничего.
— Ага! Проговорился!
— Жарко, — заметно смутившись, сказал Валька. — Искупаться бы!
— Стыдно стало?
— Чего стыдно, чего стыдно! — забормотал Валька. — И чугун-то был с дыркой.
— А Верста говорит, новый.
— Она наговорит. Только слушай. Идешь на Стригу?
— Идем, — согласилась девочка.
Задами миновав деревню, они вышли к речке, спустились к воде, Валька уже стянул рубашку, как вдруг откуда-то издалека послышался лай.
— Индус! — крикнула Галинка. — Точно! Значит, и Венька с ним. — Она на секунду задумалась. — Валька! Ныряй в воду и притворись, что тонешь!
— Зачем?
— А я тем временем фотографию цапну.
— В карман полезешь? — хмуро спросил Валька.
— Тогда я притворюсь!
— Так он и поверит! Не дурак какой-нибудь.
— Поверит! — Галинка сделала несколько шагов к речке. — Ныряю!
— Я в карман не могу. Я лучше притворюсь.
— Кричи громче, — наставляла Галинка. — «Тону! Топу! Спасите!»
— Учи ученого, — буркнул Валька, решительно зашагал в воду и нырнул.
Пройдя под водой несколько метров, он встал, но глубина была небольшая, всего по грудь, и он снова нырнул и поплыл под водой. Возле коряги неподвижно стояло темпов живое полено. «Налим!» — ахнул про себя Валька, хотел приглядеться получше, но не хватило воздуха. Ряби на реке не было, и налим хорошо различался. Здоровенный, с широкой спиной, он лениво шевелил плавниками, поднимая мелкие песчинки. Валька посмотрел на берег, увидел Веньку и закричал:
— Венька-а-а! Нали-им! Здоровенный! Плыви!
— Вре-ошь?!
— Рядом стоит! Шевелится!
Оглянувшись, Венька вытащил из-под рубашки фотографию Савраскина, положил ее на песок, быстро разделся и побежал к другу.
— Где? Где он?
— Тихо, — зашипел Валька. — Как его взять? Острогу бы надо или вилку…
Валька совершенно забыл про Галинку, зато Галинка знала свое дело. Как только Венька забежал в речку, она выскочила из ивняка, где до этого времени хоронилась, схватила фотографию и убежала. Даже на Индуса, который при виде девочки радостно закрутил хвостом, не обратила никакого внимания.
Мальчики приступались к налиму и так и этак, Валька подводил руку к жабрам, но, чувствуя прикосновение, налим делал рывок, отплывал немного и снова останавливался, темный, таинственный, похожий на живое полено.
— Так нам его не взять, — сказал Валька. — Только зря напугаем. Надо за острогой бежать.
— У меня ножик есть, — припомнил Венька.
— А молчишь! Давай быстрее!
Венька побежал на берег. Он поднял рубашку, брюки, вытащил нож из кармана, бросил одежду обратно на песок и уже побежал в воду, но на полпути остановился. Вернувшись, он перебрал и перещупал вещи. Фотографии не было. Забыв про налима, Венька побрел по песку, думая, что, роясь в одежде, выронил фотографию.
— Эге-гей-гей! — закричал Валька.
Венька даже не посмотрел в сторону друга.
— Индус! — позвал он. — Ищи, Индус!
Индус, громко взлаивая, забегал по песку. Снова закричал Валька, не выдержав, вышел на берег и, глядя на сосредоточенное, серьезное лицо друга, спросил:
— Потерял чего-то?
— Нет, — ответил Венька и свистнул. — Пошли, Индус!
— Венька! — окликнул его Валька. — Фотографию потерял, да?
Венька вздрогнул, глянул на друга, и Вальке показалось, что он сейчас бросится на него драться, но Венька взял себя в руки и усмехнулся:
— Я ничего не терял.
Он еще раз свистнул щенка и пошел прочь. Валька подобрал одежду и побежал следом.
— Слышь, Венька, думаешь, я ничего не вижу? — бубнил он. — Мы тоже кое-что знаем, не протреплемся. Между прочим, кто первый тебе ход подземный показал? Я. А Ваське кто в ухо дал? Опять же я. За кого? За тебя. Они меня поймали, излупить хотели. А я ничего, не испугался. Я за друга в огонь и в воду…
Венька шагал молча.
— Я знаю, у кого фотография солдатика, — сказал Валька.
Венька резко остановился.
— У кого?
— А говоришь, не терял…
— У кого? — повторил Венька.
— У Галинки.
— Следили? Шпионили?
— Ну и следили! Ты тоже, друг… Я от тебя никогда, ничего. Знаешь, как обидно?
Венька долго смотрел на друга, потом сказал:
— Пошли.
Он привел Веньку на сеновал, достал из-под постели белый узелок.
— Поклянись, Валька, что никому не расскажешь.
— Землю есть? Кровью? — спросил Валька, загибая рукав рубашки. — Давай ножик!
Венька подумал немного.
— Кровью не надо, — сказал он. — И землю есть ни к чему. Ты просто поклянись.
— Клянусь.
Венька развязал узелок, вытащил дневник и подал его Вальке.
— Читай.
И пока Валька читал дневник Мишки Башарина, он лишь изредка посматривал в его сторону, чистил краем шерстяного одеяла медали и орден Савраскина.
Прочитав дневник, Валька долго молчал, потом спросил:
— Папке моему показывал?
— Нет. — Венька посмотрел на друга и уверенно заговорил: — Василий Васильевич не такой! Он никогда! Что ты! Он до Берлина дошел! И орденов полная грудь!
— Мишка всем показывал. Даже Мирону Евсеичу. Герою! Как же так, Венька? Свой, деревенский, и наших, пленных, беззащитных?
— Мне Верста говорила, что и не купался уже никто. Холодно было. А мамка моя до сих пор не верит, что Мишка утонул.
— Эх, Венька, — с горечью произнес Валька. — Не поверил. Да меня хоть на костре жги, хоть на кресте распинай — ничего не скажу.
— Из-за отца я твоего молчал.
— А что отец? Если он… — Валька не договорил, Венька перебил его:
— Брось ты, Валька! Говорю, Василий Васильевич не такой. Не мог он! Я всех фронтовиков переписал. Два брата Савельевых. Николай и Петр. Оба на Камчатке.
— Далеко. Не добраться.
— Надо будет — доберемся.
— Если надо, то конечно…
— Шаров Федор Федорович. Генерал!
— Может, он и есть?
— Ты скажешь!..
— А что? Вон я в кино видел: полковник, а тоже этот… шпион.
— В Ленинграде живет.
— И адрес знаешь?
— Узнаем.
— Он письмо деду Григорию послал. Сулится приехать. Жди, мол, дедушка, не умирай.
— Тимофей Сергеевич Аржаков.