ли! А вот я воровала! Воровала финики на базаре и ткани с прилавков в Старом Городе. И не вижу в этом ничего зазорного! Я делала это, чтобы выжить. - А мы, чтобы выжить, шли подрабатывать подмастерьями у башмачника, - парировал Музаффар. - И на еду нам вполне хватало. Умм Хурейр послышался в его голосе скрытый упрёк и она не на шутку рассердилась. - Думаете, я так не пыталась делать? - почти что выкрикнула девушка. - Да только вот первый попавшийся башмачник вытолкал меня взашей по одной единственной причине - я была девчонкой! Я три месяца слонялась по улицам Триполи, ночуя то в мечетях, то в мастерских сердобольных художников. Но мне на тот момент было уже десять. И в школу я не ходила. - Почему? - удивился арестованный. Он глядел на неё с жалостью и изумлением. Наверное, каддафа просто приставить себе не мог, как эта хорошо одетая ухоженная девушка в детстве питалась объедками и спала, где придётся. - Мои родители развелись, когда мне было восемь, - неохотно буркнула Умм Хурейр. - Отец отсудил меня у матери и запретил ей ко мне приближаться. Потом в доме появилась мачеха. Она меня сразу же возненавидела. А отец был словно околдован этой женщиной. Он женился на ней, а буквально через месяц после свадьбы внезапно умер. Мачеха прибрала к рукам всё его немалое состояние и, продав дом, куда-то уехала. Я осталась одна на улице. Я знала, что после развода мои сестра и мать живут в Триполи, где и все их родственники. Отец мой был сиротой и в Зинтане у меня никого не оставалось. Я переночевала в мечети, а утром услышала разговор нескольких мужчин. Они говорили о том, что собираются ехать в столицу. Я попросила взять их с собой. Так я и попала в Триполи. Но точного адреса матери я не знала, поэтому вконец растерялась. Мне повезло, что меня поймали на горячем полицейские. По закону они не могли меня судить и тут им на глаза попалась ориентировка. Оказывается, моя мать не опустила рук, после того, как ей запретили видеться со мной, и решила идти до конца. Но через суд она ничего не добилась. Потом ей стало известно, что отец умер и я осталась одна. Она немедленно приехала в Зинтан, чтобы забрать меня, но опоздала: соседи сказали ей, что новая жена её бывшего мужа продала его имущество, а девочку, то есть меня, никто не видел. Мать думала, что я всё ещё в Зинтане и побежала в полицию. Полицейские сумели найти мечеть, в которой я ночевала, и узнали, что я уехала в Триполи и дали ориентировку трипольской полиции. Те начали поиск. Мать каждый день бегала в отделение, но поиски не давали никакого успеха. Может, потому, что я никогда не ночевала дважды на одном месте, а может, потому, что хорошо маскировалась и сливалась с толпой? Не знаю. Да только вот мне ужасно повезло, что меня задержали. Я была передана матери, которой и по сей день безмерно благодарна, и постаралась забыть о своей уличной жизни. - А что случилось с твоей мачехой? - Музаффар и сам не заметил, как снова перешёл на «ты». - Её поймали на границе с Египтом и судили, - ответила девушка. - Оказалось, что она уже не первый раз выходила замуж, после чего травила своих мужей и отбирала их имущество. Это всё, что мне о ней известно. - А торговцы, у которых ты воровала, тебя ни разу не ловили? - спросил ливиец. - Один раз было, - адвокат поморщилась. - Меня поймал сын продавца фиников. Противный мальчишка лет тринадцати. Он меня очень сильно побил и отобрал сворованное. Ещё обещал в полицию потащить, но я вырвалась и убежала. Он мне нос разбил и синяки были по всему телу - я два дня отсиживалась в мастерской господина ан-Нашера, скульптора. Господин ан-Нашер был добрым, иногда подкармливал меня и позволял играть со своими внуками. Не хочу об этом вспоминать... Тогда на улицах не было беспризорников, а сейчас их полно... Война... Умм Хурейр Фатах шумно шмыгнула носом и отвернулась. - Умм, - немного помолчав, нарушил тишину Музаффар, -, а это правда, что у меня почти нет шансов выйти живым отсюда? - Кто вам такое сказал? - удивилась адвокат. - Следователь. Юсуф аль-Мирджаби. Он говорил, что и сам не особо верит в мою виновность, да только вот наверху на него давят, требуют дело закрыть, а Карима ибн Вагиза не трогать. Сказал, что мою квартиру будут обыскивать. Умм, у меня ведь есть пистолет. Если они его найдут... Умм Хурейр вскочила. - Почему вы раньше ничего не сказали мне об этом?! - вскричала она. - Я бы вам помогла! - Это уже не помощь, Умм, - покачал головой молодой человек. - Это уже соучастие. Не забывай: пока что я - Малак аль-Маут и никто другой. - Я помню, - поджав губы, пробормотала адвокат. - Я помню... Что же теперь делать... Точно, ваш друг! Он должен помочь! - Нет! - резко одёрнул её Музаффар. - Не вздумай его впутывать в это! - Хорошо, я сама найду выход, - Умм Хурейр быстро прикинула что-то в голове и успокоилась. - Главное, что вы рассказали мне всю правду и я знаю, что вы невиновны. И, поверьте, я восхищаюсь вами: не каждый человек ради спасения другого пойдёт на такую жертву. - Я просто поступил так, как считал нужным, - на лице ливийца отразилась лёгкая усталость. Адвокат бросила быстрый взгляд на дорогие наручные часы. - Время ещё есть, - констатировала она. - Вам перевязывали сегодня рану? - Её перевязывают каждый день, с тех пор, как вы на этом настояли. Это делали и вчера, и сегодня. Не переживайте. - Я не переживаю, - её щёки залил лёгкий румянец смущения, но губы её были плотно сжаты. - Улыбайся, - тихо проговорил Музаффар. - Мне нравится, как ты улыбаешься. - Правда? - с сомнением спросила Умм Хурейр Фатах. В то же мгновение каддафа совершил резкий рывок через стол и запечатлел на губах девушки короткий поцелуй, подобный дуновению ветра. На пол покатились красно-зелёным водопадом яблоки. Умм Хурейр Фатах улыбалась...