Симулянт! - фыркнул он, быстро застёгивая пуговицы несвежей рубашки. - Я не симулянт, - простонал я. - Я вообще плохо помню, что было вчера... Абдуллу аль-Асима убили. Я побежал на чердак. А потом меня ударили по голове. И всё. Потом темнота и пустота! Я не помню, что было дальше! - Так слушай, - сел на край кровати Карим с выражением полного презрения ко мне. - Неудачник! Ты не только упустил убийцу и допустил гибель человека, но ещё и сам чуть коньки не откинул! Тебя обвели вокруг пальца, как ребёнка. И ты, несомненно, и сдох бы там, на чердаке, если бы не тот твой спутник, Файсаль или как его там... Он-то и вызвал полицию и Скорую помощь. А потом тебя доставили обратно в Триполи. У тебя так болела голова, что ты не смог даже нормально составить доклад для Юсуфа аль-Мирджаби. И завалился спать. Ничтожество! В последнем слове прозвучали и презрение, и потаённая ненависть. На какой-то миг я позабыл про раскалывающуюся от боли голову и бросился на соседа. Мои руки сомкнулись на его горле и мы покатились по полу. - Я тебе не ничтожество, тварь! - нанося Кариму беспорядочные удары, заорал я. - Отпусти меня, ублюдок! - парень вырвался изо всех сил, но поделать ничего не мог. Я заметил, что моя внезапная вспышка ярости его не на шутку испугала. - Извинись - отпущу! - мне удалось побороть его сопротивление и подмять под себя. Теперь я сидел на Кариме верхом и держал свои руки на его горле. - Ни за что! - прохрипел тот. Из разбитой грубы сочилась кровь - я постарался. - Я никогда не извиняюсь, запомни! - А зря! - я разозлился ещё больше. - Очень даже зря! Извиняйся же, сволочь! Я что было силы ударил Карима и оставил ему весьма запоминающийся фингал. - Никогда, - напоследок прохрипел он и обмяк. Я испугался. Весь мой гнев куда-то улетучился, и я стал отчаянно лупить соседа по щекам. Привести в чувство мне его не удалось. Пришлось сбегать в душевую за водой. Но когда я вернулся, Карима в комнате уже не было. - Прикидывался, значит, - констатировал я и поставил стакан на стол. Голова, переставшая болеть ненадолго, вновь сковалась обручами боли, и я вынужден был лечь на кровать. 06.07.12 Я провёл два дня, не вставая с кровати. Пил различные таблетки, но ничего не помогало. Карим вернулся вчерашним вечером и пришёл в сопровождении Юсуфа аль-Мирджаби. - Он! - тыкал в меня пальцем напарник. - Он напал на меня и разбил мне губу! Это он поставил мне фингал! Следователь приблизился ко мне и сел рядом. Я молча отвернулся к стене. Боль стала просто непереносимой, и я не хотел никого видеть. - Он врёт, - кратко высказался я и закрыл глаза. Мне хотелось лишь одного - покоя. - Я поговорю с вами, как только вам станет лучше, - словно сквозь толстый слой ваты долетели до меня слова Юсуфа аль-Мирджаби. - Карим, если вас не устраивает ваш сосед, можете найти себе нового. - Но ведь он напал на меня! - визгливо вскричал Карим. - Вы должны его арестовать или хотя бы выгнать из полиции! Нам не нужны такие неуравновешенные сотрудники! - Карим! - прикрикнул на своего подчинённого следователь. - Не смейте мне указывать, что мне делать, а что нет! Ваши личные разборки меня не касаются! С этими словами он вышел прочь. Я провалился в глубокий и тревожный сон. Наутро я обнаружил, что Карим куда-то ушёл, а мои вещи выброшены из комнаты. С трудом поднявшись, я еле-еле сложил свои скромные пожитки и вновь завалился спать. Вернувшийся вечером Карим закатил мне настоящий скандал, требуя убраться из комнаты - дескать, он первым её занял. Я флегматично послал его, прибегнув к помощи всех известных мне матерных выражений. Карим всё равно продолжил орать. А я снова попытался уснуть. В итоге мой обожаемый напарничек принялся стаскивать меня с кровати. Я с закрытыми глазами лягнул его, и это возымело некоторый эффект - Карима отбросило куда-то в сторону, скорее всего, на шкаф. Послышался жуткий грохот, но я даже не открыл глаз. Снова шум - в комнату вбежали несколько мужчин - наших соседей по общежитию. Они принялись ругать Карима и вскоре это переросло в серьёзную потасовку. И, не поверите, но в такой обстановке мне удалось уснуть. Уснуть, чтобы проснуться в совершенно нормальном состоянии! Карима опять не было, зато комната выглядела так, будто в ней произошла как минимум Сталинградская битва или уж на худой конец разыгрался ураган Катрина. Шкаф был полностью разгромлён, пол усыпан осколками, одинокая лампочка на потолке - и та была разбита. Зато мои вещи были нетронуты. Я встал, принял душ и только после этого соизволил взглянуть на часы. Я опоздал на работу на целых полтора часа! Чёрт! Но надо идти. Будет очень неприятно, если выяснится, что Кариму вдруг удалось узнать что-то, неизвестное мне. Да и теперь, когда я уже наконец-то здоров, мне можно заняться картинами, обещанными маме, - Файсаль, в виду обстоятельств, так и не познакомил меня с той художницей, Альфард. В общем, дел у меня было по горло. Так что я оделся и поспешил в полицейское управление. Выходя из комнаты, я заметил, что входная дверь едва держится на петлях и в голове сразу же возникла мысль о поиске нового жилища. «Пусть Карим сам сидит среди этих руин, если ему так нравится!» - подумал я и покинул здание. Коридоры отделения пустовали. Дежурного на месте не оказалось. Жужжание одинокой мухи под потолком навевало тоску. Я ускорил шаг и оказался перед дверью кабинета аль-Мирджаби. Выждав мгновение, я надавил на ручку и вошёл в комнату. Карима в кабинете не было, зато за столом сидел сам Юсуф аль-Мирджаби. Он заметил меня не сразу, так как разбирал какие-то бумаги. - Доброе утро, - поздоровался я. Следователь поднял голову. - А, аль-Афинов, это вы, - смерив меня пронзительным взором, проговорил он. - Вам уже лучше? - Намного, - ответил я. - Чудесно. Тогда вот вам задание: на чердаке дома, том самом, где вас оглушили в день убийства Абдуллы аль-Асима, нашли вот это, - Юсуф аль-Мирджаби протянул мне бумажку, на которой были начёрканы какие-то загадочные и непонятные символы. - Что это такое, нам неизвестно. Ни одному из наших пока не удалось разобрать эту тайнопись. Есть только предположения, что это какой-то древний язык. А я, между тем, стопроцентно уверен, что это ключ к разгадке. - И написано здесь, - взял я бумажку, - имя следующей жертвы. Наш преступник играет с полицией в интересную игру: он оставляет на месте каждого убийства подсказку. Помните фотографию? Человек, изображённый на ней, был убит, а рядом с ним была обнаружена кровавая надпись с именем Абдуллы аль-Асима. А потом и аль-Асим был убит - и вот у нас в руках очередная подсказка. Мне непонятно лишь одно: те двое первых убитых, про которых ещё в газете писали и дело которых тоже ведёте вы, также застрелены нашим снайпером? - Нет, - разочаровал меня Юсуф аль-Мирджаби. - Их убил абсолютно другой человек. И он уже пойман. А само это дело мне так и не удалось расследовать, потому что его на следующий же день передали в другое управление. Но я точно знаю, что наш снайпер сюда никаким боком не вяжется. Ну, а вы, господин аль-Афинов, займитесь хорошенько бумажкой с древним языком. Я тоже считаю, что убийца затеял с нами игру и нам придётся играть по его правилам, если мы хотим, конечно, его поймать. - Да уж, придётся, - тяжело вздохнул я и напоследок спросил: - А отпечатки на бумажке имелись? - Нет, - помотал головой следователь. - Да и наш преступник не настолько глуп, чтобы их оставить. - И то верно, - согласился я. - Я могу идти? - Идите. Но не забудьте отчитаться мне о проделанной работе. Срок вам даю до завтрашнего вечера. Я поперхнулся. Что, простите? Этот человек хочет, чтобы я, имея весьма скромные лингвистические познания, разгадал ему за два дня загадку, над которой до меня бились, по его же словам, лучшие умы отделения? Да он издевается?! Я хотел