ее всего, на шкаф. Послышался жуткий грохот, но я даже не открыл глаз. Снова шум - в комнату вбежали несколько мужчин - наших соседей по общежитию. Они принялись ругать Карима и вскоре это переросло в серьёзную потасовку. И, не поверите, но в такой обстановке мне удалось уснуть. Уснуть, чтобы проснуться в совершенно нормальном состоянии! Карима опять не было, зато комната выглядела так, будто в ней произошла как минимум Сталинградская битва или уж на худой конец разыгрался ураган Катрина. Шкаф был полностью разгромлён, пол усыпан осколками, одинокая лампочка на потолке - и та была разбита. Зато мои вещи были нетронуты. Я встал, принял душ и только после этого соизволил взглянуть на часы. Я опоздал на работу на целых полтора часа! Чёрт! Но надо идти. Будет очень неприятно, если выяснится, что Кариму вдруг удалось узнать что-то, неизвестное мне. Да и теперь, когда я уже наконец-то здоров, мне можно заняться картинами, обещанными маме, - Файсаль, в виду обстоятельств, так и не познакомил меня с той художницей, Альфард. В общем, дел у меня было по горло. Так что я оделся и поспешил в полицейское управление. Выходя из комнаты, я заметил, что входная дверь едва держится на петлях и в голове сразу же возникла мысль о поиске нового жилища. «Пусть Карим сам сидит среди этих руин, если ему так нравится!» - подумал я и покинул здание. Коридоры отделения пустовали. Дежурного на месте не оказалось. Жужжание одинокой мухи под потолком навевало тоску. Я ускорил шаг и оказался перед дверью кабинета аль-Мирджаби. Выждав мгновение, я надавил на ручку и вошёл в комнату. Карима в кабинете не было, зато за столом сидел сам Юсуф аль-Мирджаби. Он заметил меня не сразу, так как разбирал какие-то бумаги. - Доброе утро, - поздоровался я. Следователь поднял голову. - А, аль-Афинов, это вы, - смерив меня пронзительным взором, проговорил он. - Вам уже лучше? - Намного, - ответил я. - Чудесно. Тогда вот вам задание: на чердаке дома, том самом, где вас оглушили в день убийства Абдуллы аль-Асима, нашли вот это, - Юсуф аль-Мирджаби протянул мне бумажку, на которой были начёрканы какие-то загадочные и непонятные символы. - Что это такое, нам неизвестно. Ни одному из наших пока не удалось разобрать эту тайнопись. Есть только предположения, что это какой-то древний язык. А я, между тем, стопроцентно уверен, что это ключ к разгадке. - И написано здесь, - взял я бумажку, - имя следующей жертвы. Наш преступник играет с полицией в интересную игру: он оставляет на месте каждого убийства подсказку. Помните фотографию? Человек, изображённый на ней, был убит, а рядом с ним была обнаружена кровавая надпись с именем Абдуллы аль-Асима. А потом и аль-Асим был убит - и вот у нас в руках очередная подсказка. Мне непонятно лишь одно: те двое первых убитых, про которых ещё в газете писали и дело которых тоже ведёте вы, также застрелены нашим снайпером? - Нет, - разочаровал меня Юсуф аль-Мирджаби. - Их убил абсолютно другой человек. И он уже пойман. А само это дело мне так и не удалось расследовать, потому что его на следующий же день передали в другое управление. Но я точно знаю, что наш снайпер сюда никаким боком не вяжется. Ну, а вы, господин аль-Афинов, займитесь хорошенько бумажкой с древним языком. Я тоже считаю, что убийца затеял с нами игру и нам придётся играть по его правилам, если мы хотим, конечно, его поймать. - Да уж, придётся, - тяжело вздохнул я и напоследок спросил: - А отпечатки на бумажке имелись? - Нет, - помотал головой следователь. - Да и наш преступник не настолько глуп, чтобы их оставить. - И то верно, - согласился я. - Я могу идти? - Идите. Но не забудьте отчитаться мне о проделанной работе. Срок вам даю до завтрашнего вечера. Я поперхнулся. Что, простите? Этот человек хочет, чтобы я, имея весьма скромные лингвистические познания, разгадал ему за два дня загадку, над которой до меня бились, по его же словам, лучшие умы отделения? Да он издевается?! Я хотел было запротестовать, но вовремя спохватился. По собственному опыту я знал, что ни к чему хорошему это не приведёт, и потому лишь молча покинул кабинет. Да уж, задачку мне задали ещё ту. Это вам не корень из шестисот двадцати пяти извлечь! Ломая голову над этой тайной, я отправил маме СМС-ку, в которой сообщал о том, что намереваюсь сегодня заняться покупкой картины для неё. Раньше, писал я, не мог, ибо был очень занят. А ещё я решил съехать из общежития и снять себе квартиру. С такими мыслями я вошёл в нашу с Каримом разгромлённую комнату и включил ноутбук. Но послевоенные цены оказались мне явно не по зубам. Даже учитывая скорую выдачу зарплаты и наличие у меня кое-каких сбережений. Всего этого не хватало даже на самую убогую халупу на окраине Триполи. И тогда я дал через Интернет объявление о том, что могу снять квартиру в складчину. Наверняка на него откликнется какой-нибудь бедный студент. За компьютером я просидел около часа, ища всевозможные древние языки. Но как я ни старался, ничего, что могло бы хоть на шаг приблизить меня к разгадке послания, я не нашёл. Отчаявшись, я выключил компьютер, отправил бумажку в карман и уже собирался выйти, когда моё внимание привлекли какие-то клочки бумаги в мусорном ведре около кровати Карима. Несколько из них были перевёрнуты и я понял, что это - разорванная в клочья фотография. Меня охватило любопытство. Интересно, почему Карим порвал фотографию? Я выловил все частички этого своеобразного паззла и аккуратно разложил на столе. Мне удалось восстановить снимок группы молодых людей. Два парня и одна девушка лет двадцати, облачённые в военную форму и вооружённые снайперскими винтовками, радостно улыбались неизвестному фотографу. На одном из клочков размытыми чернилами было выведено: «Кари...... Му... аф... Альф... атех». Ничего больше разобрать мне не удалось. Кто были эти люди? Откуда у Карима эта фотография? И самое главное - почему он безжалостно порвал её? Ответов на эти вопросы мне найти не удалось. И я был уверен, что если я прямо спрошу напарника, то он либо пошлёт меня, либо ничего не ответит. Решив поразмыслить над ещё одной загадкой на досуге, я достал из своей тумбочки лист бумаги, приклеил на него собранные воедино частицы снимка и спрятал восстановленное фото в ящик. Когда с этим было покончено, я направился в Красный дворец. В Красном дворце я решил найти специалиста по древним языкам. И явно не прогадал - таковой в музее действительно имелся. Но, как сообщила мне вежливая женщина-информатор, интересующий меня человек взял кратковременный отпуск и уехал сейчас не то в Мисурату, не то в Бенгази - куда именно, она точно не знала. Я поблагодарил её и покинул стены дворца с тяжёлым сердцем. Вот как я теперь пойму, что написал убийца? Может, спросить Тиёко? Хотя японка вряд ли что скажет мне. Да и после убийства Абдуллы аль-Асима я не особо горел желанием контактировать с ней и потому просто вернулся в общежитие. Разбитый и потерянный, я провалился в сон. А сон мне приснился более чем странный. Я стоял посреди пустыни и мимо меня проезжала колонна военных автомобилей. Машины перевозили оружие и солдат. Солнце нещадно палило, на небе не было ни единого облачка. Я стоял и не знал, куда мне идти. Рядом промчался последний грузовик, поднимая столб пыли. В его кузове сидели трое. Трое с разорванной фотографии. Они сидели, держа автоматы, и улыбались. И лица этих троих неизвестных почему-то показались мне до боли знакомыми. Я бросился бежать за грузовиком. Но машина всё ускорялась и ускорялась, а я отставал, отставал, и автомобиль скрылся вдали. С криком я подскочил и проснулся. Пружины древней кровати жалобно взвыли, спинка угрожающе затряслась. Солнце по-прежнему стояло высоко и было невыносимо жарко и душно. Я снял пиджак, рубашку, налил себе воды и залпом выпил весь стакан. Отогнав от себя все ненужные мысли, я собрал всё свое добро и вышел в Интернет. Мне нужен был телефон полиции Каср-Бен-Гашира, и я его нашёл. Набрав нужный номер, я представился и попросил дежурного соединить меня со следователем Имадом Кусамом Ибрахимом ибн Фаридом аль-Мухадом - и как мож