броску, подолгу не переворачивая страницы. Наконец очередь дошла и до портрета. Рисунок был действительно незавершённым, но комбриг узнал себя и невольно улыбнулся, пристально вглядываясь в собственные черты, столь мастерски переданные карандашом художницы. Альфард воспользовалась этим моментом и резко подалась вперёд, подарив Хамису свой первый невинный поцелуй... Рука девушки скользнула по щеке танкиста, блокнот с тихим шорохом упал на пол. Альфард обессиленно откинулась на подушки. Хамис так и остался стоять, с трудом осознавая происшедшее. Придя наконец в себя, он на всякий случай потрогал лоб раненой и убедился в том, что у неё высокая температура. После этого он поднял блокнот и осторожно положил обратно на тумбочку. Альфард крепко сжала его ладонь, глядя на него своими большими чёрными глазами. - Не уходи, - тихо попросила девушка. - Не буду, - тяжело вздохнул комбриг. Он сел на краешек её кровати. Их взгляды встретились. - Я хочу, чтобы ты жил, - прошептала Альфард. - Пожалуйста, пообещай мне, что останешься жив. Прошу тебя... Хамис отрицательно покачал головой. - На войне нельзя давать таких обещаний, - сказал он. - Никто не знает, чем может обернуться для нас завтрашний день. Простите, лейтенант... - Просто Альфард. - Простите, Альфард, но я не могу ничего вам пообещать. - Тогда... тогда, - её голос задрожал, на глаза наворачивались слёзы, но она усилием воли заставила себя не расплакаться. - Тогда пообещай, что будешь меня помнить! А я обещаю, что буду тебя ждать... Ждать. Как много значит это слово. Как хорошо, когда тебя ждут. Когда есть кто-то, кто помнит тебя каждое мгновение, каждую минуту. Как хорошо, когда тебе есть куда вернуться... Она пообещала, что будет ждать. Генерал медленно кивнул. Альфард выпустила его ладонь. - Я обещаю, что буду тебя помнить, - шепнул Хамис, осторожно погладив раненую девушку по волосам. - Выздоравливай, Альфард. Он встал, подоткнул ей одеяло и удалился также бесшумно, как и вошёл. На входе в палату комбрига встретили Музаффар и Карим. Оба снайпера немедленно отдали честь старшему по званию и только после этого поспешили к постели Альфард, на лице которой застыла улыбка счастья... Всему этому, однако, предшествовала одна странная ситуация. Музаффар и Карим пришли в больницу, чтобы проведать Альфард и остальных своих сослуживцев. Но оказались они там ой как некстати. Музаффар шёл первым и переступил порог нужной палаты как раз в тот момент, когда Альфард поцеловала Хамиса. Увидеть нечто подобное ливиец никак не ожидал, хоть он был единственным в отряде, кто знал об истинных чувствах Альфард. Чего никак нельзя было сказать о Кариме. А зная то, как он ревнует девушку к нему, Музаффару оставалось лишь с ужасом представлять, какая незавидная участь может (хоть и маловероятно) постигнуть Хамиса. Во всяком случае, без скандала не обойдётся, это уж точно, а от этого, в первую очередь, пострадает репутация Альфард, да и её любовь к младшему сыну Полковника уже не для кого не станет секретом. Учитывая непредсказуемость Карима, возможно даже покушение на Хамиса. Не факт, что удачное, но мало ли... В общем, в один короткий миг Музаффар аль-Каддафи аль-Сирти примерил на себя роль Мессии и, осознав, что в руках его честь и доблесть Альфард и даже жизнь седьмого сына лидера... совершенно бесцеремонно вытолкал Карима из палаты, не дав ему ничего увидеть. - Что такое? - возмутился Карим. - Туда нельзя, - коротко и ясно ответил Музаффар. - Это ещё почему? - Карим сделал шаг в сторону дверного проёма и тотчас же остановился. - Стоять! Шаг вправо, шаг влево - расстрел! - почти что прорычал представитель племени каддафа. - Раз сказано, что нельзя - значит нельзя! - Так объясни хоть почему! Тут Музаффар вынужден был задуматься - действительно, придумать вразумительное объяснение было в данной ситуации очень трудно. А Карим этим воспользовался и приготовился было войти в палату, когда сослуживец ухватил его за рубашку. - Приказы старших по званию не обсуждаются, рядовой! - оттаскивая любопытного снайпера от заветной двери, зашипел Музаффар. Но Карим сдаваться не собирался и что было силы рванулся вперёд. Ткань не выдержала таких издевательств и, издав резкий и противный звук, порвалась. В руках у Музаффара остался лишь лоскут рубашки, а его обладатель, столь яростно рвавшийся вперёд, не удержал равновесия и столкнулся с носилками на колёсах, стоящими у входа в палату. Ужасного грохота, вопреки всем ожиданиям, не последовало. Был только несильный толчок, негромкое, но выразительное «ой» и всё. - Цел? - Музаффар неспешно подошёл к Кариму, который корчился от боли и приглушённо ругался. - Как видишь, - процедил тот. - И почему только ты не пускаешь меня в палату? Я хочу увидеть Альфард поскорее! - Увидишь. Только надо немножко подождать. Имей терпение, Карим ибн Вагиз! Карим смирился. Хотя фантазия у него, судя по активной мимике, работала во всю - он никак не мог представить, что же такого может быть в пресловутой палате, что туда заходить нельзя! А Музаффар пребывал в состоянии постоянного напряжения, молясь, чтобы Карима вдруг не обуяло любопытство и ему не захотелось сунуться к Альфард. Ну и ещё, чтобы Хамис побыстрее покинул палату. И мольбы его были услышаны... Впоследствии Музаффар говорил с Альфард о происшедшем между ней и Хамисом. На это Альфард ответила, что помнит всё весьма смутно и что происходило всё это будто бы во сне. Что, учитывая её состояние, было вполне неудивительно. Да и ни Музаффар, ни я сам никогда не осуждали её за то, что она вот так вот первой поцеловала Хамиса и в открытую выразила свои чувства, хоть ей и самой потом было стыдно за это, ведь это большой грех, пусть и не совсем осознанно совершённый, - сказал напоследок Файсаль. - Что же касается обещания, данного комбригом Альфард, то он сдержал его. Во всяком случае, когда ему передали его портрет, он хорошо помнил, кто его автор...