ха он больше не верил и потому не считал самоубийство чем-то греховным. Лишь обещание удерживало его от шага в никуда. Посидев немного на улице, Музаффар снова вернулся в штаб. Он принял решение. Ему надо было побыть одному. - Я ухожу, - с порога заявил снайпер. В полупустой комнате воцарилась тишина. Все взгляды были обращены в его сторону. - Ты намерен покинуть отряд? - спросил Омар, которого после гибели полковника аль-Самира в Триполи, снайперы единогласно выбрали командиром (капитан аль-Бурхан отбыл в Бени-Валид). - Нет, - покачал головой Музаффар. - Мне просто нужно побыть одному... - Ты что, задумал бросить нас, твоих братьев? - нахохлился Карим. - А как же твоё обещание заботиться о Хасане? - Я помню о нём, - кивнул молодой бедуин. - И потому не буду отсутствовать долго. Если же Хасан хочет, он может пойти со мной. - Ты рехнулся? - Карим выразительно покрутил пальцем у виска. - Взять с собой ребёнка в какую-то неведомую даль, где на каждом шагу притаилась смертельная угроза? Ну уж нет. - Карим, - Омар, обратил на юношу строгий взгляд. - Сделай одолжение - помолчи немного. У Музаффара великое горе - он потерял единственного родного человека, брата, и мы все его прекрасно понимаем. Также нам всем прекрасно известно, что Музаффар не из тех, кто нарушает данные им клятвы и обещания, и он не бросит Хасана и вернётся в кратчайшие сроки. Что же касается мальчика... да, опасно брать его с собой, но пусть он сам решает свою судьбу. И снова молчание. Впоследствии многие утверждали, что ошибочно было возлагать на ребёнка ответственность за его жизнь и предоставлять ему право выбора, но что сделано, то сделано. Хасан под прицелом десятков глаз, встал с табурета и ступил навстречу Музаффару. - Надеюсь, ты простишь меня, если я откажусь с тобой пойти? - тихо спросил мальчик. - Не сочти меня трусом, но тебе одному будет легче справиться со своим несчастьем. Музаффар молча кивнул. После этого он взял с собой аптечку, верную винтовку, ни разу не подводившую его, немного еды, патроны и воду и направился на выход. - Я буду отсутствовать несколько дней и по прежнему нещадно истреблять врага, - сказал на прощание он. - Прошу вас, братья, держитесь и простите меня за то, что решил вас внезапно покинуть. Снайперы лишь безмолвно склонили головы в знак не то понимания, не то скорби... Сирт был его родным городом и он знал каждую улицу. Он провёл здесь свою юность. Каждый камень на мостовой был ему дорог. И хоть теперь город и лежал в руинах, а под ногами неприятно хлюпала вода, порой доходящая едва ли не до колен, он всё равно ориентировался на местности. Музаффар был частью своего родного города. Он шёл осторожно, держась стен зданий и вздрагивая от каждого шороха. Затопленная часть Сирта осталась позади, передвигаться стало легче, но отнюдь не безопаснее. Лишь благодаря счастливой случайности снайпер не встретился тогда ни с кем из солдат противника. Заночевал он на втором этаже бывшего магазина. Съел малую часть своей пайки и уснул прямо на полу. Утро 9-го октября 2011-го года выдалось холодным и неприветливым. Небо затягивали тяжёлые свинцовые тучи, а по улицам стелился густой туман. Вокруг не было ни души. И стояло безмолвие. Такое серое и пугающее. Наводящее уныние и тоску. Музаффар обошёлся без завтрака. Передвигаться днём было опаснее, чем ночью. Но туман играл на руку ливийцу и тот, после некоторых раздумий всё же покинул своё временное укрытие. Ещё вчера он не знал, куда идёт, а теперь в голове его был сформирован чёткий маршрут. Музаффар решил попасть в свою школу. И, может быть, если повезёт, посидеть за партой, за которой сидел сначала он, а потом - Джафар. Джафар. От одной мысли о брате, сердце у молодого бедуина сжалось от боли. Почему? Ну почему он погиб? «Вместо него должен был умереть я», - подумал Музаффар и от этого стало ещё хуже. На какое-то мгновение ему почудилось будто впереди, у покорёженного фонарного столба он увидел фигуру Джафара. Захотелось крикнуть, но крик застрял в горле. Музаффар бросился вперёд, забыв про всякое благоразумие, споткнулся и только чуть не упав, понял, что это было всего лишь видение... Но галлюцинацией дело не ограничилось. В гробовой тишине снайпер вдруг отчётливо услышал чей-то плач. Плакали рядом, на балконе придорожной пятиэтажки, одиноко возвышавшейся над руинами прочих домов. Музаффар тряхнул головой, но звук никуда не исчез. Напротив - даже стал как будто бы громче. Каддафа тихо выругался, обратив взор на пресловутый балкон, наполовину скрытый вязким туманом. Помедлив немного, ливиец ступил в прохладный полумрак разбитого подъезда... Ветер с воем гулял по этажам, играя обоями в пустых, мёртвых квартирах. Лифт, ясное дело, не работал. Под ногами несколько раз хрустнуло битое стекло. А ступеньки на лестнице порой и вовсе отсутствовали. Как и перила. К тому же, неизвестно, что могло поджидать смельчака, залезшего в дом, за ближайшим поворотом. В общем, подъём на пятый этаж здания напоминал скорее восхождение на Эверест. Но Музаффар с задачей справился. Хоть и выдал себя в последний момент, наступив на какой-то осколок. Последовал тихий хруст. Плач моментально стих. Ливиец молча толкнул висевшую буквально на одной петле дверь... Он очутился в некогда богатой, а теперь совершенно непригодной для проживания квартире. О былом величии напоминали лишь красивый узорчатый плинтус, обои, да нечто отдалённо смахивающее на лепнину. Музаффар сделал несколько шагов по коридору, в который выходили три двери. Первая вела в небольшую комнату, на стенах которой висели фотографии в рамках. Стекло на многих треснуло, некоторые изрядно покосились. Оконная рама тихо скрипела, покачиваясь из стороны в сторону... Помещение за второй дверью было намного просторнее предыдущего. Там даже остались диван, два кресла, заваленные осколками и щебнем, и журнальный столик с изящными кручеными ножками. Снайпер быстро пересёк эту комнату и вышел на балкон. Там было пусто, но выход туда имелся явно не один - на балкон вела ещё и вторая дверь, соединявшая его со спальней. В спальне всё выглядело так, будто и не было никакой войны - огромная двуспальная кровать из дерева, люстра под потолком, ковёр, в котором нога утопала по щиколотку, плотные массивные шторы, две тумбочки и шкаф с разнообразными книгами. И всё это было окутано каким-то полумраком. Музаффар несколько секунд стоял с винтовкой наготове, всматриваясь в самый дальний угол помещения. Там точно кто-то был, в этом молодой человек не сомневался. И его догадки подтвердились, когда он сделал несколько шагов в нужном направлении. В тёмном углу что-то зашевелилось и горько всхлипнуло. Ещё два шага и снайпер нос к носу столкнулся с девушкой. - Не надо! Не трогайте меня! - взмолилась незнакомка, в ужасе вжимаясь в стену. Музаффар опустился рядом с ней на колени, отложив винтовку в сторону. - Я вовсе не собираюсь тебя трогать, - спокойно сказал он. - Что случилось? Почему ты плакала? - Неважно, - опустив всё ещё полные слёз глаза, пробормотала девушка. - Уйдите, я боюсь вас. - Хорошо, - ливиец поднялся на ноги и подобрал оружие. - Хорошо, я уйду, но учти: одна ты погибнешь. - Как будто мне есть ради чего жить, - горько бросила обитательница квартиры. Музаффар вздрогнул. А ведь не так давно его посещали подобные мысли! - Жить всегда есть ради чего, - ответил он и резко отдёрнул штору. Яркий свет ослепил девушку и та зажмурилась, а снайпер смог получше рассмотреть свою новую знакомую. Это было ещё совсем юное создание с большими перепуганными карими глазами в обрамлении густых ресниц. У неё были пухлые губы и маленький изящный носик. Она носила чёрный хиджаб, который был весь покрыт пылью и грязью, как и её абайя. Щеку девушки рассекала глубокая кровоточащая царапина, абайя была мокрой и, что самое страшное - на паркете спальни, от выхода на балкон, до угла, в котором засела несчастная, явственно проступали кровавые следы. Рядом же с самой жительницей разрушенного дома расплывалась небольшая кровавая лужица. Музаффар вздрогнул и подскочил как ужаленный. Аптечка! Где же она? Ах да, нашёл. В мгновение ока он оказался рядом с девушкой. Та вытаращилась на молодого бедуина с нескрываемым испугом и даже попыталась отодвинуться от него подальше. - Да не