из товарищей Сахима. Того самого высокого и вечно что-то жующего парня. Сам Сахим не успел даже толком осознать, что произошло. Чуть было не забыв про приказ, он выстрелил в ответ, попав снайперу в ногу. Каддафа осел на паркет. В считанные секунды всё было кончено. Повстанцы немедленно разоружили противника. Под их конвоем Музаффар покинул здание, в котором облюбовал позицию. Далее его передали повстанческому руководству и больше они с Сахимом не виделись. И не увиделись бы, если бы не сегодняшняя встреча. - Вот так мы и познакомились, - закончил рассказ Сахим. - Он, правда, не знал моего имени, но зато нам о нём было известно всё - говорят, в рядах лоялистов имелся хороший шпион, который и передал множество ценных сведений нашим. - И звали этого шпиона Карим ибн Вагиз, - невесело изрёк Музаффар. - Чтооо?! - буквально полезли на лоб глаза у Юсуфа аль-Мирджаби. - Карим ибн Вагиз? - Ну да, - подтвердил допрашиваемый. - Он предал меня и предал Альфард аль-Фатех, нашу общую знакомую. Карим ибн Вагиз был тайно влюблён в Альфард и ужасно её ревновал ко мне. Вот ему и выпал шанс мне отомстить. Мы ведь воевали вместе с ним в Сирте и он стал сначала перебежчиком, а потом - шпионом, передающим всю информацию о снайперах противнику. Вот почему меня так легко взяли. - Легко! - горестно воскликнул Сахим. - Легко! Да ты же убил Мурада, а он мне был как брат! Как брат, понимаешь! Вы хоть представляете, какого труда мне стоило не застрелить этого снайпера в ответ и выполнить приказ! А ведь я до сих пор не могу понять, почему нам приказали брать его живьём! - Сейчас узнаешь! - пообещал Музаффар. - Мы слушаем, - кивнул господин аль-Мирджаби. - Единственным человеком, который допрашивал меня, был Карим, - медленно начал молодой бедуин - по его напряжённому лицу я понял, что он не особо хочет снова вспоминать пережитое. - Я даже не могу сказать толком, чего он от меня добивался. Он не задавал мне никаких конкретных вопросов по поводу, скажем, расположения остальных наших бойцов о позициях которых ему стопроцентно было неизвестно. Он просто наслаждался своим триумфом. Наслаждался тем, что ему удалось отомстить мне. А за что мстить? Я не причинил никакого вреда Альфард и любил я её как родную сестру. Как сестру! Но Карим был не в состоянии понять это. Он говорил мне. что отныне Альфард будет только его. Что если она не согласится, он заставит её и от этого мне становилось по-настоящему страшно. Хотя Альфард и воевала в Бени-Валиде, я почему-то чувствовал, что Карим может добраться до неё и там. И я обращался ко всем известным мне богам, дабы они защитили её, как не смог сделать этого я. Я просил их всех, Аллаха, веру в которого потерял, христианского Иисуса, Будду и даже языческих богов, но все они молчали. Я знал, что они не услышат моих молитв, но продолжал просить. В том, что боги остались глухи, я узнал только после войны, когда встретил Альфард. Они не услышали. Впрочем, ничего удивительного. А Карим, заметив, что я почти не реагирую на его выкрики, проклятия и угрозы, перешёл от слов к действиям... Музаффар внезапно замолчал, обведя присутствующих тяжёлым мрачным взглядом. - Продолжайте, - напряжённо велел Юсуф аль-Мирджаби. - Он воткнул мне палец прямо в рану. В ту самую, которую я получил в ногу благодаря меткости вот этого молодого человека, - ливиец указал на Сахима. - Кажется, это доставило ему ни с чем несравнимое удовольствие... А потом мне удалось сказать ему всю правду в глаза. Я не жалею. Но за это он сломал мне пальцы, - с этими словами Музаффар продемонстрировал неправильно сросшиеся пальцы. - Но это ничто по сравнению с тем, что он сделал с памятью об Альфард - он растоптал медальон с её фотографией, превратив его в груду металла. В кабинете воцарилась такая тишина, что было слышно, как жужжит муха у окна. Все, даже бывалый следователь, были потрясены рассказом свидетеля. - Вы покупали два медальона, - сказал наконец Юсуф аль-Мирджаби и достал из стола улику. - этот, с портретом Хамиса Каддафи внутри, тоже был куплен вами. По словам свидетеля - для какой-то девушки. Для Альфард, верно? - Нет, - Музаффар отрицательно покачал головой. - Хотя Альфард его видела. Этот медальон я хотел отнести на предполагаемую могилу своей погибшей сестры, но он так и остался у меня. Что же касается Альфард, то ей действительно принадлежала фотография внутри медальона. Она знала Хамиса лично и отдала мне его фотографию перед Битвой за Сирт, поскольку не хотела больше о нём вспоминать. Это мой медальон. - Соответственно, это вы стреляли в Карима ибн Вагиза и забыли медальон на чердаке офисного здания? - Да, я стрелял в Карима, желая отомстить ему за Альфард, - невозмутимо ответил ливиец, - она тоже попала в плен, как выяснилось, во время Битвы за Бени-Валид. Карим специально навёл о ней справки и уговорил отдать её ему. Она пережила всё то же, что и я и даже намного хуже. А я же в своё время поклялся защищать её. Альфард была дорога мне как сестра, а защитить я её не сумел. Поэтому я и стрелял в Карима ибн Вагиза. - А в Арифа аль-Сибди тоже вы стреляли? - заинтересовался Али, тогда как я пребывал в полнейшем шоке. - Нет, - ответил Музаффар, -я не стрелял в него. Юсуф аль-Мирджаби нахмурил густые брови. - По-моему, здесь всё ясно, господа, - наконец вынес свой вердикт он. - Нет, не всё, - я всё ещё отказывался верить в какую-либо причастность моего соседа к преступлениям Малак аль-Маут. - Я, как вы помните, ранил нашего ангела Смерти в ногу. Соответственно, Музаффар тоже должен быть ранен. Мой начальник махнул рукой и свидетель, плавно превращающийся в подозреваемого, закатал обе брючины. Никаких следов ранений у него на ногах не было. Музаффар был абсолютно невредим. - Он не убийца! - торжествовал я. Но как выяснилось - рано. То, что произошло в следующую же секунду, я не могу забыть до сих пор. - Не говорите того, чего не знаете, Казимир, - необычайно серьёзно проговорил Музаффар. - Я хочу сделать признание. Я и есть тот, кого вы ищете: я - Малак аль-Маут, трипольский ангел Смерти и убийца троих человек. И вновь тишина. У всех собравшихся снова был шок. И при том не меньший, чем незадолго до этого. - Но если не вы были ранены, то как вы можете быть убийцей? - несколько ошарашенно проговорил Юсуф аль-Мирджаби. - Очень легко, - хладнокровие молодого бедуина просто поражало меня. - Я решил забрать медальон и поздно ночью выбрался из квартиры. Но я не знал, что Альфард следит за мной. Она шла за мной по пятам и потом предложила самой подняться на чердак и забрать медальон. Видимо, она уже давно обо всём догадалась. Я наотрез отказался, но Альфард всегда умела стоять на своём и ничего хорошего из этого, как обычно, не вышло. Её ранили вместо меня... Помните, Казимира оглушили, когда он преследовал Альфард? Это сделал я... Вы можете считать её соучастницей - она не донесла на меня, но поздно - вчера Альфард аль-Фатех застрелилась на развалинах своего дома. На том самом месте, где погибла её семья. А что до меня... Что ж, я не буду оправдываться - я убийца и готов отвечать за совершённые мной преступления. Только об одном прошу - когда меня будут расстреливать, не завязывайте мне глаза, я боюсь темноты... И он молча откинулся на спинку стула. Что-то в его поведении изменилось. Это был совсем не тот Музаффар, которого я знал. Это был человек, смирившийся, отдавшийся на милость судьбе. А может быть, ему было просто всё равно? Так или иначе, но это жутковатое равнодушие не могло не пугать. А потом пришло осознание ещё одного, не менее ужасного факта. Альфард больше нет. Я больше никогда не услышу её голоса. Она больше никогда не нарисует ни одной новой картины. Её просто нет. И Хасан останется один. Совсем один в таком жестоком, холодном и неприветливом мире. Музаффар потерял всё. Музаффара тоже почти нет. Семья, дружба, вера в Бога, надежда, любовь. Что из этого осталось? Что сохранилось? Ничего. Он обещал, но не сумел выполнить обещание. Но главное - он не сумел защитить. У него просто не было выбора. И смысла. Смысла не жить, а просто хоть как-то существовать дальше. И теперь ему действительно наплевать на собственное будущее. Ведь жить больше незачем. Музаффар умер в тот момент, когда умерла Альфард. Что ж, это многое объясняет. Слишком м