- Ох, и глупа ты, Параска, - с крыльца спустилась хозяйка - толстая, в городском платье с воланами. - Какой же бандит, погляди - молоденький совсем.
Гарька поднялся на нетвёрдые ноги.
- Простите, - пробормотал он. - Я сейчас…
Хозяйка мазнула глазами по ободранному Гарьке. Лицо у неё было тяжёлое, с круглыми жабьими щеками.
- Красноармеец, что ли?
Гарька осторожно кивнул.
- Ваши ушли, не догнать, - сообщила хозяйка. - Как величать-то тебя?
- Гарька… Горшечников.
- А наше прозванье - Жабины. Доротея Апполинарьевна, - хозяйка жеманно улыбнулась и подала ладонь «лопаточкой».
Гарька подержался за пухлые влажные пальцы, поскорее выпустил и украдкой вытер руку о штаны.
- Заходи, солдатик, отдохни. Перекусим, чем Бог послал.
По двору расхаживали цесарки и важная свинья - надеть бы на неё платье, вышла бы хозяйкина сестрица. Тихо было, будто и не кровавила война землю вокруг.
Длинная Параска сразу спровадила Гарьку к рукомойнику - умыться, а потом повела в хату.
Горница - в розовых обоях, на стенках поразвешаны расписные тарелки, в углу - большой граммофон и пыльный фикус в кадке. На видном месте красовалась кровать - высокая, с вышитым подзором и подушками, уложенными крахмальной горою. У печки развалился огромный жирный кот.
- Хорошо тебе, купчина! - Гарька пощекотал мохнатое пузо.
Котяро раскрыл один глаз, уколол гостя булавочным зрачком.
Жабина любовно огладила пикейное покрывало, глянула ещё раз на Гарьку, будто товар на ярмарке осматривала, велела девке:
- Параска, затопи-ка баньку.
- Чичас, Доротея Апполинарьевна.
- Садись, солдатик, покушай лепёшечек со сметанкой. Вот варенье сливовое - сама варила.
От жирных лепёшек с вареньем жующий рот Жабиной залоснился. Гарька уткнулся взглядом в чашку.
- Вкусно тебе, солдатик?
Горшечникову стало так противно, что хоть беги.
- Очень, - выдавил он сквозь лепёшку и, сам не зная почему, принялся вдруг врать про оставленную дома невесту. Потом сказал робко: - Вы на мою тётю очень похожи.
- Неужто я так стара? - прищурила хозяйка сладкие глазки.
«Господи, которого нет, - спаси и сохрани!» - подумал Гарька.
- Отчего ж? Очень даже молоды.
Жабина улыбнулась и расстегнула пуговку, показав верх дряблых грудей.
- Жарко стало! - сказала она. - Как посидишь рядом с мужчиной, так кровь и играет!
- Баня готова, - всунулась Параска.
Горшечников вскочил, не дожевав лепёшки.
- Ну, ступай, - неохотно проговорила Жабина.
Пока Гарька мылся, хозяйка возилась в предбаннике и жирно вздыхала. Гарьке всё казалось, что она вот-вот войдёт. Он вздрагивал, хватался то за веник, то за полотенце - прикрываться. Намывшись, высунул голову в приотворённую дверь. Хозяйка возвратилась в дом. Гарька впрыгнул в штаны и выдохнул от облегчения - с таким приглядом и баня не в радость.
- Какая у вас хата нарядная! - сказал он, возвратившись.
Параска расстилала постель.
- Я красоту люблю, - Жабина гладила кота. Тот месил лапами тестяные хозяйкины колени и, недобро косясь на Гарьку, урчал: «М-маё! М-маё!» - Помылся, почаёвничал - теперь можно и в постельку.
- Так светло ещё, - Гарька сделал шаг к дверям. - Спасибо за хлеб-соль, однако надо мне к своим пробиваться.
- Дождись темноты, солдатик. До ночи поспишь, отдохнёшь… Пожалуй, и я прилягу - в сон клонит.
- Я тут, на лавке, - вражеских пулемётов Горшечников не боялся, а перед Жабиной аж поджилки затряслись.
- Кровать широкая, обоим места хватит…
- Ой-ой! - вскрикнула Параска.
«ОЙ-ой», - согласился Гарька.
- Чего верещишь, скаженная?
- Тамо люди идут…
- Эка невидаль - люди… - Жабина глянула за окошко.
В улицу втягивались конники, по-хозяйски присматриваясь к хатам.
- Нечистики! - шепотом заругалась Параска. - Ой, неужто на постой к нам встанут? Пьянки, пляски, девок понатащут, потом стрелять начнут… спаси Исус!
- Открывай подполье! - велела Жабина.
- Погодите, Доротея Апполинарьевна, - Гарька попятился от наступавших на него женщин, попытался прорваться к окошку. - Может, это наши вернулись?
- Какие ж ваши? Безносые это. Сиди, милок, целее будешь! - Жабина прихлопнула крышку подпола.
Горшечников сел на приступку. В подполе было холодно, пахло лежалым бураком.
- Ничего. Ночью уйду.
Снова стукнули двери, заходили половицы над головой. Голоса загомонили и смолкли. Неожиданно крышка откинулась. Сладкий голос Жабиной позвал:
- Вылезай, солдатик.
Гарька высунулся из подпола, подслеповато щурясь от закатного солнца, бившего в окна, повернулся и уперся взглядом в чёрные начищенные сапоги. Горшечников поднял глаза. Над ним, поигрывая «смит-и-вессоном», стоял Злоклятов, кривясь в злорадной усмешке.