- Со свиданьицем, молодой человек. Ап! - жёсткая рука схватила Гарьку за шкирку и
потащила наверх. Не успел он охнуть, как ему заломили и связали за спиной руки.
Котяро хрипло замяукал - смеялся, сволочь толстопузая.
- Добрый подарок!
- Вы, уж, Люциан Афанасьевич, будьте милостивы, не прикажите хозяйство моё трогать, да пришлите в помощь мне, бедной вдовице, казачка справного, - закачалась, заприседала в поклонах Жабина.
- Пришлём, Доротея Аполлинарьевна, - ласково улыбнулся ей в ответ Злоклятов, - мы вдовам и сиротам первые защитники. Пришлём здорового, как жеребец - сущего кентавра!
Едва вышли на крыльцо, Злоклятов сказал казаку, который подталкивал Гарьку в спину:
- А ну-ка, забирай цесарок, Мишка. Славный будет обед.
От оханья Жабиной у Гарьки на душе стало чуток веселее.
У ворот крючконосый, как ястреб, черкес, остановив коня, прислушивался к охоте на цесарок.
- Ищете квартиру, Мирза-бей? - кивнул ему Злоклятов. - Рекомендую: дом большой, хлебосольный, хозяйка белая, мягкая, как лаваш…
Не успел договорить, как чёрная черкесская борода скрылась за воротами.
Полковник засмеялся, после, вспомнив о пленнике, погнал перед собою тычками. Кругом был беспорядок, обычный для станицы, занятой вольным, разбалованным разбойничьим войском.
Миновали переулок. Из окна вылетела мутная бутыль, шваркнулась к ногам Злоклятова, забрызгав начищенные сапоги полковника остатками самогона. Выбежала растрёпанная девка, за ней - длинногривый анархист.
- Это что такое? - спросил Злоклятов. - Что себе позволяете, любезный?
- Пошел ты… - бандит пустил полковника по матери.
Злоклятов без разговору сбил анархиста с ног. Бандит заперхал кровью, ворочаясь в пыли, потянулся к нагану.
- Лежи смирно, каналья, - велел ему полковник и повёл Горшечникова дальше, мимо станичников.
Те глядели на Гарьку равнодушно, будто он был не человек, а рваные портки, какие только выбросить. Босоногие ребятишки шныряли меж взрослыми, выскакивали на дорогу.
Пётр Пасюк, удерживая в поводу смирного мерина, шёл пешком. Солнце сияло в его бухгалтерских очках. Вид у Пасюка был смиреннейший.
Стайка ребятишек окружила его.
- Четырёхглазый! - запищал самый мелкий пацанёнок.
Пасюк ласково улыбнулся, сунул здоровую руку в карман. Достал горсть разноцветных леденцов и кинул их перед мальцами на дорогу.
Хлопчики стайкой воробьёв бросились на угощение.
Так же улыбаясь, Пасюк вынул маузер и трижды выстрелил в белые ребячьи затылки. Закончив, с тщанием застегнул кобуру и пошёл прочь.
- Зачем? - проговорил Гарька. - Зачем?
- У Петра Ивановича сложный характер, - без охоты сказал Злоклятов.
- Убийца, зверь…
- И это тоже.
Напротив церкви торчали обмазанные дёгтем столбы - виселицы.
- Мыколка! - донёсся протяжный женский вой позади. - Ой! Убили, люди добрые! Мыколка!
Хором зарыдали бабы.
Свернули на улицу с хорошими домами в ухоженных палисадниках.
Одна хата, небелёная, страшная, стояла отдельно, окружённая чёрными полосами горелой земли. Возле неё сбились в табунок четверо в окровавленных гимнастёрках, их охраняли ражий рябой казак и пухлогубый юнец в гимназической тужурке. Злоклятов толкнул Гарьку к ним, перемолвился парой слов с охраной и вошёл в хату.
- Красноармейцы? - спросил Гарька шёпотом.
Ближний к нему человек кивнул.
- Вы откуда?
- Из отряда Шабленко.
- Отчего же вы не ударили с той стороны, как договорились?
- Нарвались на артиллерийский огонь. У Безносого оказалась трёхдюймовка. Ждали нас.
Шабленковских увели. Горшечников покосился на оставшегося охранника и сел на землю. Казак курил, не глядя на него.
* * *
Прошло не меньше часа. Наконец из хаты выглянул Злоклятов.
- А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! - сказал он.
Настроение у него было хорошее, будто поросёнком пообедал.
Рябой казачина подхватил Гарьку под мышки и вбросил в хату.
Четверо давешних красноармейцев были свалены у стены. Горшечников, оскальзываясь на крови, собравшейся лужей, выпрямился и осмотрелся.
Один казак стоял у дверей, второй в углу поливал Пасюку на руки из кувшина. Перчаток Пасюк не снял. Красная вода бежала с них, впитываясь в половицы.
- Ну что, сядем рядком да поговорим ладком? - продолжал веселиться Злоклятов.
- Ничего я не скажу, хоть режь меня, сволочь!
- Можно и так. Сделаем, Пётр Иванович?
- Всё ты скажешь, мальчишка, - протянул Пасюк.
- Я не мальчишка. Я - красноармеец!
- Красноармейцам у нас почёт. Высоко поднимаем, чтоб все видели.
Деревянная рука воткнулась Гарьке в живот - вот-вот разорвёт, за кишки ухватит… Пасюк отошёл, облизывая губы.