Подошли два красноармейца, уложили Гарьку на подводу. На полпути Горшечников заругался, спрыгнул с подводы и пошел сам.
Мимо проехал Лютиков, улыбнулся Гарьке. Лютый взор прояснился и ласково заголубел - кончен бой.
Затем Горшечникова нагнал Ромка Улизин. Ехал он на Серке, в поводу вел трофейного гнедого коня. Улизин охал, разглядывая свою ногу. Пуля прошла наискось, только мясо до синяка вдавила - не ноги было жалко Ромке, а разорванного сапога.
- Гарька! - обрадовался он. - Я уж думал, конец тебе. А где же Молния?
- Убили, - Горшечников шмыгнул носом.
- Жалко, добрая была кобыла. Бери вот гнедого. Под есаулом ходил.
Гарька взгромоздился на коня. В ушах все еще тонко звенело.
- Много казаков порубил?
- Вона, - Ромка вытянул черную от запекшейся крови шашку. К клинку прилипла тонкая светлая прядка.
- Не Злоклятова? - кивнул Горшечников на клинок.
- Ушел, зараза, - Улизин бросил шашку в ножны.
Прошли через станицу, ту самую, с самогоном. На дороге - пост: перевернутая телега, рядом - парень с винтовкой.
- Кто такие?
- Отряд комиссара Снейпа, - Север поглядел на часового. - Станицу стережешь?
- Стерегу, - согласился парень.
- Штык примкни, суконное рыло.
Красноармейцы, посмеиваясь, прошли мимо. Из-под сапог с кудахтаньем разбегались куры. Бойцы ловили их на ходу, сворачивали шеи, совали в сумки.
Навстречу вышла делегация - староста, осанистый старик в щегольских сапогах «гармошкой», и два казака.
- Откуда будете такие гарные? - спросил староста.
- Из города Кукуя, не добраться ни х…я, - осклабился комиссар.
Красноармейцы заржали так, что бабка, вешавшая белье на плетень, присела и перекрестилась.
Ромка стащил с плетня косынку и сунул ее за пазуху.
- Сеструхе пошлю, - объяснил он. - Нас в семье семеро. Я сапоги в первый раз только в отряде надел, а так все босиком телепался.
- А куда вы, хлопцы, стремитеся? - продолжал допытываться староста.
Комиссар небрежно ткнул в мазанку.
- Разведка донесла, - сказал он веско, - что вы скрываете от народа стратегические запасы.
- Запас, да не про вас! - выкрикнул сивобородый казак. - Повадились народ грабить! Мы теперича сами законная власть!
Север крякнул и вынул маузер.
- А ну посторонитесь, властители.
Вышиб дверь сапогом.
- Да тут не самогон, братцы, а водка! - взвизгнул завхоз Фильченко.
Комиссар тяжко вздохнул.
- Братцы! - обратился к красноармейцам великан Храпов. - Как мы есть победившие пролетарии, водку эту надо икспраприровать и с криком «ура!» истребить всю посредствием распития!
Его поддержали дружным гоготом.
- Темный ты человек, Храпов, - сказала Георгина.
Комиссар поглядел на радостных красноармейцев, развернулся и полетел прочь, разметая буркой пыль.
Ромка скорчил страшную рожу и пропел:
- Эх, яблочко,
Распрекрасное,
Водка белая была,
Стала красная!
В Чаплыжное вернулись на закате. Погибших похоронили на сельском погосте, без поповских обрядов - комиссар сказал, дескать, это все мракобесие.
Врагов оставили хоронить волкам и воронам. С той стороны ветер доносил запах тухлятины.
Подводу с водкой поставили рядом с комиссарской хатой - для догляда.
Бойцы бродили по улицам, горланя песни, наливали сельчанам.
Во дворе у хаты Чернецкий бил чечетку - локти наотлет, золотые цыганские кольца качаются в ушах. Говорили, будто Серафим шляхтич, голубая кровь. Кто говорил - того бывший анархист лупил беспощадно.
Вот и сейчас - слово за слово, комиссар с Чернецким заорали друг на друга, Серафим шваркнул стаканом о землю, Снейп с размаху двинул ему в зубы. Оба вылетели в огород. Их не разнимали - привыкли, да и себе дороже. Две собаки дерутся, третья не приставай.
Под грушей пил чай Лютиков, морщась от звуков ударов.
- Дикий у нас все же народ, - сказал он Георгине, вздыхая. - Взглянешь на иного - культурный вроде человек, образование имеет, а ведет себя хуже пьяного шахтера. При новом строе такого не будет. Основной смысл революции - торжество лучшего над худшим…
В прежней, мирной жизни был Лютиков учителем в гимназии.
Во дворе появился Север в растерзанной рубахе, остатками рукава вытирая кровь, капающую из разбитого носа.
- Ну, кто еще хочет комиссарского тела? - заорал он азартно.
Георгина со стуком поставила чашку и ушла в хату.
- Чего она? - удивился комиссар.
- На стол пошла накрывать, - объяснил Лютиков. - Холодно становится.
В калитку просунулись Горшечников с Улизиным.
- Товарищ комиссар, тут вам бойцы прислали… - толкаясь, они сгрузили на стол бутылки.
- Никакой дисциплины, - пожаловался Север Лютикову. - Сейчас отберу винтовки и всех на трое суток под арест!