- Зачем она такая неугомонная? - спросил Снейп у Лютикова. - А? Чего ей неймётся?
- Революционная сознательность, - объяснила Георгина.
- Ладно, Грамматикова, езжай. Убьют тебя - назад не возвращайся. И за Горшечниковым приглядывай, уж очень он до старушечьего добра жадный.
Снейп тряхнул отросшими волосами (Гарька считал их политически вредными, потому что они делали комиссара похожим на батьку Махно, то ли дело - комиссар Котовский!), развернулся на каблуках, вскочил в седло и поскакал вниз по улице. Чёрная бурка Снейпа, как демоновы крылья, летела по ветру.
- У, жидовская морда, - в сердцах выдохнул Гарька.
- Он, между прочим, немец, а не еврей, - Георгина убрала непослушные прядки волос под косынку, не отрывая взгляда от чёрной фигурки, едва видной уже в клубах пыли.
- Всё равно нехристь! И чуждый элемент! - не сдавался Гарька.
О том, что Снейп был офицером в царской армии и даже получил крест за отвагу, знали многие.
- Север прав. Не надо было отбирать сахарные головы у старухи.
- Ну да, как чай с сахаром пить - тут никто не рыпается! Снейп - тот вообще стрескал этого сахара больше всех! Да и забрал-то я у неё меньше половины.
- Пошли в хату, там самовар сейчас закипит, - примирительно сказала Георгина. - Попьем чайку на дорогу.
- Небось, для Севера самоварчик ставила, - поддел её Горшечников.
- Вздор городишь! - ощетинилась подруга.
После памятного боя под Чаплыжным комиссар, как похмельный, выполз к полудню из своего закутка и с тех пор на Георгину только косился и норовил отослать подальше от себя.
- Куда это комиссар полетел? - подкатился Ромка Улизин.
Георгина сдвинула брови.
- Нам, друг, его пути безразличны, - проговорил повеселевший Гарька. - Идём в разведку. Будем Шмелёва искать.
Георгина пошла собираться.
- Она с нами, - сказал Горшечников.
Улизин приосанился.
- Мириться хочет, - сказал он важно. - Сразу, понятно, не прощу. Надо своё главенство показать, чтоб неповадно было.
Гарька не стал смеяться над другом и даже улыбку спрятал, отворотившись.
Георгина на Ромку теперь смотреть перестала. Прошла любовь, завяли незабудки. Сунулся он было к ней - вышибла из хаты прикладом, да так, что долго ещё перед глазами у Ромки кружили жёлтые птички.
- Не пойдёт Шмелёв через Темнолесское, - сказал Горшечников, как выехали за околицу.
- Это почему? - спросила Георгина.
- Зачем крюк делать? Я так думаю, он через Кущевку двинется.
- Комиссар сказал…
- А тебе бы всё комиссару в рот заглядывать! Или куда ты там ему заглядываешь… - Ромка повернул коня вслед за Гарькой.
Георгина отстала.
- Ромка, придержи язык, - предупредил Горшечников. - Георгина мне друг.
- А я не друг? - обиделся Улизин.
- Друг, - согласился Гарька. - Но слов таких больше не говори.
Георгина, красная, как маков цвет, нагнала их на повороте.
Спустилась тьма - не видать дороги. Решили заночевать, а утром продолжить путь. Прихлестнули коней к тополю, развели костерок, пожевали хлеба и легли спать. Георгина устроилась по одну сторону костерка, парни - по другую.
Зажглись звезды, выкатился блестящий, похожий на начищенную медаль, месяц. Гарька поднял тяжёлую голову с седла.
- Я стерегу, стерегу, - пробубнил сонный Ромка.
- Ага. Я сейчас.
Не станешь же рядом с Георгиной нужду справлять - отошёл подальше, за кусточки.
Только успел он расстегнуть порты да заворотить рубаху, как застучали копыта; смутная тень вороном пролетела по еле розовому закатному краю.
«Бес», - подумал Гарька спросонья, но вмиг опомнился и выругал себя за предрассудки.
Всадник повернул к зарослям.
Гарька решил, что кричать «Стой! Кто идет? Стрелять буду!», когда выстрелить он может только из того, что промеж ног, - дело неразумное.
Он вернулся к костерку, схватил наган и пихнул Ромку в бок.
- Принесло кого-то.
Улизин схватился за винтовку. Георгина спала, завернувшись в попону.
- Шуму лишнего не подавай, - Гарька подтянул штаны и нырнул в бурьян.
Добежали до леска, выглянули.
- Комиссар!
Горшечников зажал Ромке рот ладонью, прижал к земле.
- Гляди, с кем он! Это же Злоклятов.
Лица было не разглядеть, но Гарька ни с какой другой не спутал бы эту фигуру в чёрной черкеске. Газыри блестели в свете луны, блестел серебряный желудь на темляке терской шашки.
- Он в банде Безносого, вместе с сыночком своим, - шептал Горшечников, наливаясь свинцовой ненавистью. - А комиссар-то, шкура, продать нас решил.
Улизин захрипел, спихнул с себя Гарьку.
- Чуть не задушил, чертяка.
Злоклятов договорил со Снейпом и огляделся, поигрывая нагайкой, будто примерялся, кого бы хлобыстнуть. Не нашёл, вскочил в седло.