- Вы обыскивали квартиру сотрудника Чека? - тихо спросил Болотов.
Гарька побледнел.
- Это был единственный способ… он бы ушёл, успел всё спрятать… Я слышал, как он говорил с Квириным, начальником доков…
- Я знаю, кто это. О чём они говорили?
Гарька пересказал услышанную беседу.
- Любопытно, - пробормотал Болотов. - Связного, стало быть, упустил? Горшечников, когда вы выловили лодку с мёртвецом и чемодан, Квирин был поблизости?
- Да.
- Вам не показалось, что он кого-то ждёт?
- Нет, - неуверенно сказал Гарька. - Я на него почти и не смотрел…
- Это вы придумали наклеить письмо на карточку?
- Мой товарищ.
- Значит, вы были с товарищем.
Гарька плотно сжал губы, да что толку закрывать рот, когда слова уже вырвались?
- Ваш товарищ раньше розыском преступников не занимался?
- Нет.
- Стало быть, у него к этому делу талант. Вы уверены, что письмо адресовано Нагинину?
- Вам решать, товарищ Болотов.
- Верно рассуждаете. Могу я попросить вас и вашего товарища никому не рассказывать о письме?
- Есть никому не рассказывать!
- И к Нагинину ни на шаг не приближайтесь.
- Опасаетесь, что спугнём, товарищ председатель?
- Опасаюсь, что он вас на колбасу порубит.
- Есть не приближаться. - Гарька понял, что боится Нагинина. Это было неприятно. - Что мне делать?
- Идите до места расположения своего отряда и оставайтесь там.
- Есть оставаться!
Однако Гарька не мог не задуматься, что легко командовать, когда все сведения уже добыли и преподнесли, как хлеб-соль на блюде. Если б не навёл матрос Доббс на подозрения и не погнался Гарька за девушкой, так бы Нагинин и продавал советскую власть, попутно чиня обиды мирному населению.
«Хоть ЧК и полезная организация, а надо держать её в строгости, большой воли не давать, - решил он. - А после окончательного сведения родимых пятен капитализма к нулю вовсе её упразднить за излишнестью».
* * *
Потомившись в раздумьях, Георгина решила перчатки Снейпу не отдавать.
Во-первых, подарка он не заслужил; во-вторых, непременно спросит, откуда дровишки, а как узнает, ещё и обидится. И почему ребята так странно смотрели? Георгина пригляделась и обнаружила, что указательный палец правой перчатки испачкан засохшей кровью. Дело, конечно, поправимое. Подумаешь, кровь - не навоз же. Может, самой носить? На её руке перчатка болталась, как боксёрская.
В гостиной было пусто и темновато: Делакур выступала, Серафим прочно занял позиции сопровождающего лица; Лютикова товарищ Тонька увела на комсомольское собрание. Из комнаты комиссара пробивался свет. Заскрипели половицы, дверь распахнулась, выглянул Снейп с книгой в руках.
- Кто здесь? А, это ты… Не твой размер. - Север кивнул на перчатки, усмехнулся. - О чём запечалилась - о тяжёлой судьбе Златоверхова?
- Нет. - Георгина отвернулась.
- Не думала, что он враг?
- Нет.
- Ладно, не грусти, - сказал комиссар неожиданно. - Бывает. В чужую душу не заглянешь. В город сходить не хочешь?
- Поздно, да и дождь…
- Верно. Хочешь, дам тебе Блока почитать? Сам не люблю - Шмелёв презентовал, он большой ценитель.
- Спасибо, не хочется.
- Как угодно.
Из книги выпала открытка; комиссар вернулся к себе, не заметив пропажи. Георгина подобрала, перевернула. Её рот приоткрылся сам собой.
Она подошла к окну и, улыбаясь своим мыслям, стала глядеть на влажно блестящие деревья, на мокрую улицу. Потом постучалась к Снейпу.
- Входи.
Комиссар рылся в столе, перетряхивал бумаги.
- Что-то потерял? - сочувственно спросила Георгина.
- Да, бумажку одну. - Север с огорчением уставился на распотрошённую папку.
- Не эту? - Георгина протянула ему карточку.
Две пары глаз уставились на комиссара с насмешкой: Георгины настоящей и Георгины фотографической.
Север потянулся за карточкой, опомнился, отдёрнул руку.
- Из твоей книги выпал, - Георгина разгладила снимок. - А я гадаю - куда пропал?
- Я случайно нашёл, - пробормотал Север. - Хотел тебе вернуть, да всё как-то забывалось.
- Что ж, вот и вернул. - Георгина улыбнулась.
Снейп затравленно молчал.
- Могу и оставить… на добрую память.
- Мы разве расстаёмся? Ах да, забыл: ты же в другой полк переводишься.
- А ты меня решил цепкой к пулемёту приковать, - кивнула Георгина.
- Что ж мне остаётся?
- Мог бы попросить.
Север набрал воздуха в грудь. Выпустил шумным выдохом. Просить он не привык.
- Если я тебе чего лишнего наговорил, ты уж извини, - выдавил он, наконец, багровея от натуги.
- Я решила не прощать тебя до самой моей смерти, - Георгина положила карточку на стол, подравняла бумаги, - но переменила своё решение.