И взяли за главный обычай: при начальстве и родичах упирать на то, что они «ком»; а при прочих обитателях — на то, что они «жен-ом» — ы.
Ведь на самом же деле неловко как-то.
Скажем, обитательница роскошная, губки бантиком, платьице, туфельки, то да се, а ты вдруг оказываешься — «ком».
Вот и прячет ком-жен-ом свое «ком»-ство в дальний карман.
Ясно?
Ну, а при начальстве — за «жен-ом»-ство совестно.
Значит, надо на идеологии отыграться, выдержанностью оной доказать, что ты не просто «жен-ом», — но «ком-жен-ом».
Отсюда, — и изыскания о том, как сочетать выдержанную идеологию с умением правильно повязывать иноземный галстук.
И был спор.
Комженом Петенька говорил:
— Нельзя носить галстук вязаный.
Комженом Яшенька говорил:
— Нельзя носить галстух невязаный.
Комженом Петенька утверждал:
— Надо носить галстук в клеточку.
Комженом Яшенька утверждал:
— Надо носить галстух в полосочку.
Комженфиль Машенька требовала:
— Будем носить чулочки шелковые.
Комженфиль Варенька требовала:
— Будем носить чулочки фильдеперсовые.
И решили они осветить свой спор в печати. И отвела им краснобожская газета полстраницы два раза в неделю на сей предмет.
И из корреспонденций с мест выяснилось, что комженомам в массе своей все равно, какие галстучки — лишь бы галстучки; и чулочки все равно какие, лишь бы ножку облегали плотно и красоту ее подчеркивали.
И приехал Петр Смородин, и сказал:
— Сволочи!
И проследовал по делам своим дальше.
Вот тогда-то и надумала краснобожская газета примирить идеологию с галстучком.
Собрали совещание, выбрали президиум и послали приветствие в центр.
Потом были прения.
Яшенька высказался в том смысле, что:
— Если галстучек скромненький, идеологии он не противоречит.
Петенька высказался иначе:
— Если идеология скромненькая, то галстучку она не препятствует.
Машенька возразила:
— Любовь — чувство естественное.
А Варенька сослалась на Жарова:
— Надо, чтоб с косой была девушка.
Сашенька подтвердил:
— Коса — это женственность.
Тогда вышел Молчанов и стал каяться.
Потом спели Интернационал и сплясали чарльстон.
И на обратном пути опять пришел Петя Смородин и опять сказал:
— Сволочи!
И проследовал.
— В чем дело?
Снова задумалась все комженомово племя.
Думали год, думали два.
Примиряли галстук с идеологией, и идеологию с галстуком. И косу с выдержанностью, и выдержанность с косой.
Не примиряются. Никак.
Плюнули и решили: «А коли они непримиримы, так их и примирять нечего. Потому — диалектика!»
Стали жить после того комженомы, поживать и дожидаться: кто же кого пожрет.
Идеология — губную помаду?
Или губная помада — идеологию?
А чтоб не помешать диалектике — постановили единогласно: о дожидании — молчок. Потому — с молчанием-то спокойнее.
Встретится Яшенька с Пашенькой на чарльстоне, вежливо ножкой шаркнет и незаметно глазом мигнет: «Помалкивай — мол!»
Яшенькина барышня спросит о Петеньке:
— Кто этот приятный молодой человек?
Яшенька, не сморгнув, ответит:
— Да так… Коллега мой по техническому политехникуму. Мы с ним вместе дипломный проект сдаем!
А оба всего-навсего вчера пробу на подручных слесаря сдали.
Мы уже видели, имели такой случай на примере Изотермова убедиться, что в Краснобожске всяк начальник облечен в ризы светлые и ходит чуть ли не с венчиком из роз.
Даже — не ходит. Но шествует.
Всеконечно — до тех пор, покуда начальник — начальник.
Ясно, что когда начальник таковым быть перестанет — перестают немедля и ризы его светиться, сказываясь на поверку вовсе не ризами — но рубищем.
Что делать. Это конечно весьма неприятно, но что делать. Такова основа краснобожского бытия.
Комженомы не составляют исключения из этого общекраснобожского правила.
Тому в подтверждение из Летописи.
После позорного изгнания из Краснобожска градоправителя бывшего товарища Изотермова, прибыл в богоспасаемый этот город градоправитель другой, по фамилии — товарищ Изобретательный, именем-отчеством — Иван Петрович.