Выбрать главу

Видимость внешнюю Иван Петрович имел явно-куриную, а сзади даже походил на гриб опенок.

Этим обстоятельством Иван Петрович, видимо, сильно смущался и потому прибыл в город без всякой помпы, без шествий, без пальбы, колокольного звона и без приветственных кликов.

Чтобы меньше смущаться самому и по мере сил и возможности не вселить смущения в умы краснобожских граждан товарищ Изобретательный въехал в вверенный его попечениям город — ночью.

Имея куриную видимость и такой же голос, Иван Петрович вынужден был и в дальнейшем видеться со своими опекаемыми и подчиненными елико возможно редко.

Этим обстоятельством последние были недовольны.

А не видя градоправителя — распустились настолько, что ходили по улицам, воздевали руки к небу и возглашали почти полным голосом:

— Долго ли продлится наша мука?

— Долго ли мы не увидим светлых риз и венчика нашего градоправителя?

— Долго ли будем мы лишены сей невинной радости?

— А может и ризы-то у него вовсе не светлые?

— А может и сам-то он — гунявый?

Чем, ясно, и производили изрядное потрясение основ краснобожских.

Иван Петрович, будучи, невзирая на внешность, человеком рассудительным, некоторое время колебался в выборе меры воздействия между испытанными брандспойтами пожарной команды и лаконическим приказанием:

— По улицам не ходить, рук не воздевать и почти полным голосом не возглашать!

Но услышав совет своей супруги, рыхлой и явно беспартийной дамы со склонностью к разложению, решил последовать голосу женственности:

А женственность присоветовала:

— Устроил бы ты, душенька, лучше вечеринку для красного цвета здешнего общества.

Иван Петрович сначала было закудахтал:

— Куда там! Куда нам вечеринку!

И затряс хохолком.

Но впоследствии задумался.

— А ведь пожалуй, душенька, куда как хорошо… Вечеринку-то… Сойдемся, так сказать… Познакомимся… То да се… Провентилируем… Согласуем… Увяжем… Углубим… и вообще…

Супруга Иван Петровича одобрительно качнула бюстом:

— Вот и я, душенька, говорю: согласуешь, увяжешь, углубишь.

На том товарищ Изобретательный и порешил: легче-де в домашней, радушной и гостеприимной обстановке воздействовать. А то — брандспойты! Приказы! Экая Изотермовщина!

И собрался цвет Краснобожского общества на домашнюю вечеринку к своему градоправителю.

Толстозады — как пришли — сразу в кресла плюхнулись.

Смиренномудрые в прихожей к пальто и прочим принадлежностям верхнего платья принюхиваются:

— А не пахнет ли где чесноком или сыром?

Аркадские пастушки робко по стенкам жмутся и высматривают: все ли портреты вождей в исправности и соответствуют.

Братцы-Иванушки в глаза начальству смотрят с умильностью и восторгом.

— Чего, дескать, прикажете? Ах, какие Вы прекрасные!

А веселиться-то выходит и некому. Все делом заняты, по специальности.

А какая же домашняя вечеринка без веселья?

Сплошной упадок и есенинщина.

Вот тут-то и выручили всех комженомы.

Вышли, заулыбались, ножками зашаркали. У всех проборики, личики попудрены, белье крахмальное — ах, трещит — пиджачки новомоднейшие, под пиджачками у всех джемперы пестренькие, брючки отутюжены, по складочке ниточка продернута по-английски, из-под брючек — гетры, ботиночки тупорылые.

А на носах у всех — очки. Роговые. Черные.

Смотреть — не насмотришься.

Радоваться — не нарадуешься.

Вошли, улыбнулись, поздоровались, выпили по рюмочке, анекдотики стали рассказывать — надо же развеселить общество?

Петенька рассказывает:

— Один еврей…

Васенька рассказывает:

— Два еврея…

Ванечка рассказывает:

— Шел еврей…

Яшенька рассказывает:

— Шли два еврея…

Всенепременно общество развеселилось и выпило по рюмочке. Тут Иван Петрович задумался: открывать ли танцы или сначала речь сказать?

Супруга посоветовала, чтоб сначала речь:

— А то после танцев речи слушать трудно.

Иван Петрович согласился. Но так как сам он речей никогда не произносил по куриной причине, то и обратился к начгубмилиции, который всегда при нем состоял на предмет произнесения нужных слов.

Начгубмилиции приосанился, потребовал тишины и высказался в том смысле, что волноваться из-за невидения градоправителя грех, что в этом скрыты зачатки, что этим подрывается идеология, что…

Ну, и так далее.

Общество, собравшееся на домашнюю вечеринку, как полагается, огласило воздух.

Тогда супруга Иван Петровича посоветовала:

— Вот теперь и танцы можно!