Там я ей про это и рассказал. А она тогда меня ещё плохо знала, поэтому и возмутилась.
А Бог-то всё слышал и решил подтвердить мои слова. Когда мы прилетели в Питер, оказалось, что мой рюкзак улетел то ли в Амстердам, то ли ещё куда-то. Ни до, ни после, ни разу со мной такого не было.
Но я не расстроился, кто ж на шутки обижается?! Привезли мне этот рюкзак через пару дней прямо домой.
…
Мой Бог милостив. Он никогда не наказывает меня сразу. Он всегда даёт мне шанс и время, чтобы я успел исправить свою ошибку. В Его милости и терпимости я убеждался несметное количество раз.
…
Мой Бог един. И Он знает, что Он един. Я встречал Его и в джайнистских храмах Индии, и в разрушенных деревянных церквях Русского Севера, и в коптских соборах Египта, и в греческих горных монастырях, и в заброшенных пещерных храмах Крыма, и в буддийском дацане на Старой Деревне, и на крыше храма Рамы в Орчхе и даже в лучезарных мечетях Стамбула-Константинополя. На вершинах гор и в густых лесных чащах, на пустынных диких пляжах и на шумных восточных базарах… Вот только в больших городах я Его не встречал почти никогда… Нет там моего Бога.
…
Мой Бог – фокусник и чародей. Я знаю, что ортодоксальные христиане возмутятся: нельзя про Бога говорить, что он – чародей. Про вашего, может, и нельзя, а про моего – можно. Судите сами. Однажды, во время турпоездки по классическому маршруту СПб-Валаам-Кижи и обратно, мы посетили Свирский монастырь, что находится неподалёку от Лодейного поля.
Эх, сколько про Лодейное поле хочется рассказать… И про деревню Печеницы, и про Кижи, и про Валаам… А заодно уж и про остров Коневец. И про Порженский погост, про который на одном сайте писали, будто он пришёл из страшной русской сказки… И про покорение Денежкиного камня, и про сплав на самодельном плоту по Улсу и Вишере… Не говоря уж о Соловках… Но это всё как-нибудь в другой раз, а пока – про джинсы…
В этом самом Свирском монастыре (Свирском – потому что на реке Свирь стоит) показали нам одно замечательное место: будто бы на месте сём явилась некогда одному монаху Святая Троица. И с тех пор земля на этом месте стала целебная-аж-прецелебная. Только вот землицы на всех не хватает, – разбирают со страшной силой, – поэтому монахи поставили там песочницу и песочек туда время от времени подсыпают. А уж прихожане-паломники его там набирают в кушели, а потом кто-куда и кто-зачем используют. Кто цветы на окошке в этот песочек сажает, кто им могилки посыпает, чтобы этим там лучше лежалось, а кто и грядки на даче удобряет. Ну, и я за компанию да за смеха ради набрал пару жменек. А за неимением кулёчка, насыпал этот песочек себе в карманы джинсов. Насыпал да и позабыл.
А тут как-то собрался я эти джинсы стирать. Смотрю, а в карманах песок… Откуда там взялся?! Может, на пляже в Сестрорецке набился? Взял я эти джинсы за штанины да и потряс над ванной. Весь песок из карманов вытряхнул, а джинсы потом постирал.
Наутро иду в ванную умываться: Боже ж ты мой! Вся ванная в синих полосах! Вот как этот песок сыпался, так от него следы на белых стенках и остались, как будто бирюзовой кисточкой её всю раскрасили. Красиво, конечно… Только долго потом она ещё не отмывалась…
Может, конечно, монахи в этот песок чего-то химического добавили для «чудесности», а, может, и нет. Вот и думай сам…
Ну, а про батарейки я уже писал…
Послесловие
Ещё в самом начале я уже знал, как закончить эту книгу…
Надеюсь, я не утомил вас своими многоточиями? Люблю этот знак… Он похож на начало Млечного Пути… Вы, кстати, знаете, как называется Млечный Путь на других языках?
По-украински он – Чумацкий Шлях. По-монгольски – Пробор-в-Волосах-на-Голове. Так, по крайней мере, говорил наш проводник по пустыне Гоби, Банзай. Индусы называют Млечный Путь Небесной Гангой, китайцы – Серебряной рекой. По-фински это Птичья дорога, по-шведски – Зимняя улица. Эскимосы зовут его Лыжнёй, а папуасы – Длинной Акулой…
В детстве меня необычайно будоражила, да и до сих пор будоражит, песня из фильма «Большое космическое путешествие»:
К чему это я?
…Дело было в 40-х годах прошлого века, на Южном Урале. Одну маленькую девочку родственники увезли на телеге к себе в соседнюю деревню погостить, вёрст за тридцать. Было ей всего пять лет, и скоро она очень сильно затосковала по дому и по маме с папой. Проведя в гостях некоторое время, она никому, ничего не сказав, сама отправилась в обратный путь. Но, конечно же, сбилась с дороги и потерялась. Несколько дней её искали всей округой, прочёсывали лес с милицией, собаками и солдатами, но безрезультатно…