Г е н а (показывает на Топузова). Он!
Т о п у з о в. Эх, Гена, хорошая из тебя вышла предательница!
Г е н а. Я не предательница! Просто проговорилась.
Т о п у з о в. Проговориться в неподходящий момент и есть предательство.
Пауза.
Ш и ш м а н. Говорил я вам, что тут есть идиот! Но скоро его не будет! (Бросается к стене, где висит кремневое ружье.)
Топузов, опередив его, вооружается косой.
Т о п у з о в. Назад!
Ш и ш м а н. Верни Тракторову эти триста граммов крови, не то я всю твою кровь выпущу!
Т о п у з о в. Слышите, товарищи? Из-за каких-то трехсот граммов крови! Что же вы молчите?
А н о м а л и я. Мы потрясены.
Все снимают с себя форменные халаты, швыряют на стол.
Т о п у з о в. Вы потрясены, а он, значит, герой. Так?
Ш и ш м а н. Ну за это уже мало убить! (Хватается за ружье.) Ты кого героем называешь? За что? За то, что я все это время улыбочки перед тобой строил? Шут я гороховый, а не герой!
Т о п у з о в. Из-за трехсот граммов крови! Подумаешь, жертвы… Хитренькие какие! Почему это вы жертвы? Потому что поверили мне? Да ведь я убедил вас! А если вы добрые и хорошие, почему дали себя убедить?
Ш и ш м а н. Сейчас я тебе отвечу! (Спускает курок.)
Выстрел. Но Топузов остается на ногах.
Т о п у з о в. Большое дело пулей не убьешь, Шишман. Оставь эту реликвию в уголке народного быта. Пулей принципы не пробьешь! А мой принцип такой: когда виселица построена, то, даже если на ней никто не висит, надо ее сохранить, иначе вопрос повиснет в воздухе. А висящий вопрос пострашнее висящего человека. И помни: наступит час расплаты! Мы рассчитаемся!
Ш и ш м а н. С кем это ты рассчитаться хочешь? С домом престарелых? Мы-то при чем?
А н о м а л и я. У нас ничего общего…
Т о п у з о в. Старость у нас общая.
Ш и ш м а н. И старость у нас тоже не общая. Я не старый. Это ты устарел.
Т о п у з о в. Кого же ты собираешься убить? Старого романтика. Ну хорошо… Я прошу прощения.
К ы н ч о. А нам не надо прощения. Нам месть нужна!
Т о п у з о в. Значит, и не прощаете и прощения не просите. Вам месть подавай! (Кынчо.) А если бы тебя не распаяли, как бы ты отомстил за себя? Если бы горячая вода понесла тебя по трубам, как торпеду, пока бы ты не застрял где-нибудь в радиаторе? Вот уж тогда бы ты прославился на весь мир — первый актер, погибший в радиаторе парового отопления. И я бы просто лопнул от зависти. Да? Ладно, давайте убивайте, ликвидируйте меня! Но сначала одно вам скажу: ликвидированный человек становится потом героем. Ликвидируйте меня, ликвидируйте!
А с п а р у х. Шишман, а ведь и вправду могут объявить героем… Может, лучше не рисковать?
Ш и ш м а н. Товарищи, я сбит с панталыку!
Алоис начинает слегка пританцовывать возле Топузова.
Т о п у з о в. Почему? Почему меня? Я ведь кожа да кости!
Г е н а. Что с вами, товарищ Топузов?
Т о п у з о в. Людоедка…
А н о м а л и я. Нет здесь никаких людоедок. Это Алоис.
Т о п у з о в. А зачем она танцует?
Т р а к т о р о в. Не танцует она, просто стоит тут, с нами.
К ы н ч о. Пришел срок призраку увидеть призраки.
Т о п у з о в. Товарищи, я такой же, как вы… Я люблю вас… Не верите? Как мне вас убедить, что я как вы? Чудо сотворить, что ли? Вот скажу, что сейчас будет землетрясение, и, если оно действительно будет, тогда поверите?
Дом неожиданно начинает трястись. Качается из стороны в сторону большой абажур. Слышен гул. Падают вещи. Кынчо рухнул на стул. Землетрясение.
А н о м а л и я. Землетрясение!
Г е н а. И вправду трясет, мать вашу за ногу!
К ы н ч о. Что происходит? Товарищи, что вы толкаетесь?
А с п а р у х. Землетрясение, Кынчо!
А н о м а л и я. Все на улицу! Это конец!
Все убегают. В доме остается один Топузов. Землетрясение прекращается. Входит Ш а б а н.
Ш а б а н. Товарищ Топузов, а вы почему здесь? Ведь землетрясение!
Т о п у з о в. Никакого землетрясения не было, Шабан…
Ш а б а н. Было, товарищ Топузов. Я его на корте почувствовал.
Т о п у з о в. Тебе померещилось, Шабан… Не было. Землетрясения редко бывают. Померещилось, сынок, померещилось.
Все один за другим возвращаются. Смотрят на Топузова. Шабан — то на Топузова, то на остальных.