Г е л е р. Не забывайте, что «впредь, до особого распоряжения» вы находитесь в нашей власти.
Д и м и т р о в. Именно этого я и не забываю. А посему давайте приступим к делу. Во-первых, я требую разрешить мне свидание с моей матерью и сестрой, которые в настоящее время находятся в Лейпциге. Во-вторых, требую копию оправдательного приговора. В-третьих, протестую против того, что после оглашения оправдательного приговора меня держат в заключении. В-четвертых, как иностранец, оправданный Верховным германским судом, я считаю, что имею право требовать, чтобы меня немедленно вывезли в Чехословакию или Францию, где я смог бы выяснить возможность моего возврата на родину, в Болгарию. Если в настоящее время возврат невозможен, тогда я хочу уехать в Москву, где я проживал раньше как болгарский политический эмигрант на правах советского гражданина.
Г е л е р. Эти просьбы, Димитров, изложите письменно. Немецкие власти рассмотрят их. Вы ведь теперь свободны, не правда ли?
Д и м и т р о в. Спите спокойно, господин Гелер. Я свободен.
Затемнение.
Высвечивается камера В а н д е р Л ю б б е. Он сидит на кровати, обхватив голову руками. Входят Г е л ь д о р ф и Г е й н е с.
Г е л ь д о р ф. Ну, как дела, приятель?
Ван дер Люббе молчит, пытается встать.
Сиди, сиди, ты же устал.
Г е й н е с. Кормят тебя хорошо, Маринус?
Ван дер Люббе молчит.
Г е л ь д о р ф. Чего ты испугался? Мы же твои старые друзья.
Г е й н е с. К тому же у нас общие приятные воспоминания о ночлежке в Геннингсдорфе. Чудесная была ночь, не правда ли, Маринус?
Г е л ь д о р ф. Почему вы молчите, Ван дер Люббе? Неужели не узнаете меня?
В а н д е р Л ю б б е (не выдержав). Вы же мне обещали!
Г е л ь д о р ф. Что мы вам обещали, Маринус?
В а н д е р Л ю б б е. Смерти я не боюсь… Мне все равно… Но это чудовищно!
Г е л ь д о р ф. Что чудовищно? Смерть?
Г е й н е с. Смерть, дорогой Маринус, чудовищна, когда она наступит. Да и то для тех, кто ее видит. Тот, кого она настигнет, просто погрузится в сон и отправится к господу богу, где его ждет вечное блаженство и покой.
В а н д е р Л ю б б е. Уходите отсюда!.. Сейчас же!.. Не хочу вас видеть! Не хочу вас видеть! Мне все равно! Понимаете, все равно!..
Г е л ь д о р ф. Нет, Маринус. Не все равно. Жить или умереть — далеко не все равно. Это говорит тебе граф Гельдорф, который много раз видел смерть.
В а н д е р Л ю б б е (притихнув). Вы мне обещали.
Г е л ь д о р ф. Обергруппенфюрер СА никогда не забывает своих обещаний. Ты помнишь, Ван дер Люббе, что я тебе обещал?
В а н д е р Л ю б б е. Вы обещали гарантировать мне жизнь.
Г е л ь д о р ф. И ты мне верил?
Ван дер Люббе молчит.
Вот видишь, какой ты плохой друг. Ты не верил, правда? Объясни ему, Гейнес!
Г е й н е с. Итак, дорогой Маринус, настало время доказать тебе, что мы настоящие друзья. За тобой скоро придут. Ты пойдешь тихо и спокойно. При казни будут присутствовать судья, твой адвокат, врач, положенные по закону свидетели и палач. Гильотина поднимется над твоей головой. Момент, надо сказать, не из приятных. Но она не упадет на твою шею. Обо всем позаботится лично премьер-министр Герман Геринг. От тебя требуется только одно — полное молчание. Запомнил?
В а н д е р Л ю б б е. Запомнил.
Гельдорф открывает дверь, входят д в о е ш т у р м о в и к о в.
Ш т у р м о в и к. Ван дер Люббе, к месту исполнения приговора — следуйте за нами!
Ван дер Люббе медленно направляется к двери. Все выходят из камеры, спускаются по железной лестнице, идут по коридору. К ним присоединяются те, кому положено присутствовать при казни, в том числе п а л а ч — по старой прусской традиции в белых перчатках и цилиндре. Группа выходит на просцену, останавливается.
Б ю н г е р. Маринус Ван дер Люббе, вам известно, что за поджог рейхстага имперский суд приговорил вас к смертной казни?
Ван дер Люббе молчит.
Маринус Ван дер Люббе, вам предоставляется последнее слово.