В России, как наиболее крупной составной части Советского Союза, коричневое представ-ляет не только местную, но и глобальную опасность. Поэтому в этой книге повествуется в основном о русском нацизме. С русским нацизмом мне довелось столкнуться вплотную. Он ворвался в мою жизнь, резко переломил мою личную и творческую судьбу.
Я сознаю, что некоторые аспекты перерождения красного в коричневое мною едва затронуты или не затронуты вовсе. В то же время в книге есть страницы, которые были бы неуместны в исследовании, претендующем на строгую систематизацию и научный анализ проблемы. Моя книга — не научный трактат. Но это и не мемуары, отражающие только личный опыт и пережива-ния автора. Если будущие критики обратят на нее внимание и, найдя в ней элементы историко-документальной прозы, очерка, мемуаристики, литературной критики, сочтут ее жанр эклектич-ным, я заранее согласен с такой оценкой. Работая над книгой, я меньше всего заботился о чистоте жанра. Надеюсь, однако, что мне удалось избежать эклектичности содержания.
9
Для меня эта книга во многом необычна. Предыдущие — либо биографии, либо историчес-кие повести и романы, в которых рассказывалось о давно отшумевших событиях и ушедших людях, так что ничего неожиданного совершить они уже не могли.
Эта же книга создавалась параллельно с событиями, о которых в ней рассказывается. Причем, книга писалась медленно, а события развивались быстро. Поэтому повествование полно неожиданностей не только для читателя, но и для автора.
Некоторые очерки, ставшие главами книги, были написаны еще в России, хотя ни строчки из них на родине опубликовать не удалось.
Став в 1982 году добровольно-принудительным изгнанником, я продолжал разрабатывать тему красного и коричневого. Материалы публиковались в разных изданиях русского зарубежья, но для книги их приходилось обновлять и дополнять.
Если, прочитав ее, читатель почувствует, что побывал на нацистской кухне, познакомился с заправляющими на ней поварами и, заглянув в булькающие котлы, увидел, как из протухших потрохов красной идеологии вываривается коричневая отрава, то я буду считать свою задачу выполненной.
Работая над книгой, я испытывал большую моральную поддержку и получал конкретную помощь от многих людей, сообщавших мне о различных событиях и фактах, снабжавших меня библиографическими указаниями, газетными вырезками, магнитофонными записями, материа-лами Самиздата. Особенно ценной была помощь Людмилы Алексеевой (Вашингтон), Агнеш Геребен (Будапешт), Стивена Гранта (Вашингтон), Юрия Дружникова (Дейвис, Калифорния), Роальда Залеченка (Израиль), Сергея Иванова (Москва), Нины Катерли (Ленинград), Арона Катцеленинбойгена (Филадельфия), Сергея Лезова (Москва), Владимира Матлина (Вашингтон), Михаило Михайлова (Вашингтон), Владимира Мушинского (Москва), Владимира Пребыловского (Москва), Ларисы Силницкой (Вашингтон), Вадима Соколова (Москва), Леонида Стонова (Москва), Ильи Суслова (Вашингтон), Билла Фримана (Вашингтон), Михаила Членова (Москва), Валерия Шербаума (Москва), Вадима Щеглова (Бостон), Натана Эйдельмана (Москва), а также моей жены Риммы
10
Резник — моего первого читателя, критика и редактора. Всем названным и неназванным моим помощникам выражаю сердечную благодарность.
11
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ИСТОКИ: ДЕЛО БЕЙЛИСА
Белое пятно
Процесс Бейлиса проходил в Киеве в 1913 году, с 25 сентября по 31 октября по старому стилю (или с 8 октября по 13 ноября по новому). Последняя книга об этом процессе в Советском Союзе была издана в 1932 и переиздана в 1933 году.1 В исторических и художественных произведениях, посвященных предреволюционной эпохе, о деле Бейлиса, как правило, не упоминается. Единственное известное мне исключение — биография академика В. М. Бехтерева, выпущенная издательством "Знание" в середине 70-х годов. Написал ее талантливый писатель Игорь Губерман.2 Академик Бехтерев участвовал в процессе Бейлиса в качестве эксперта, и автор сумел уделить этому событию пять страниц. Позднее выяснилось, что И. Гаррик, автор уморите-льных "Дадзыбао" (остроумных четверостиший, в основном посвященных теме исхода евреев из лучезарной советской действительности) и И. Губерман — одно и то же лицо.3
Писатель был арестован, ему предъявили типичное антисемитское обвинение в краже икон из православного храма. Фактически это было еще одно "Дело Бейлиса" — с той, правда, разницей, что при всех чудовищных беззакониях, какие чинила дореволюционная власть, судьбу Бейлиса определял независимый суд присяжных, и полностью его оправдал; тогда как судьбу Губермана определял "самый справедливый" советский суд, чьи решения просто диктовались властью. Писатель получил