— Что ты хочешь, Степа, — спросила матушка, видя протянутую руку больного.
Степан шепотом пытался что-то сказать матушке. Она склонила к нему ухо и расслышала:
— Что же, матушка, вы их в дом не приглашаете?
— Кого тут приглашать, Степа? — спросила матушка так же шепотом, озираясь кругом и никого не видя.
— Так вот же они, стоят у дверей: мои папа и мама, отец Таврион, матушка Евфросинья.
Авдотья в недоумении вновь оглянулась на двери, но никого там не увидела.
— Бедный мальчик, — со вздохом всхлипывает матушка, — он бредит.
— Я не брежу, матушка, я просто их вижу. Как же вы их не видите?
Степан вновь глядит на своих родных и замечает вместе с ними отца Петра, тоже в белой рясе, который приветливо машет ему рукой.
— Вот и отец Петр с ними, — радостно шепчет Степан, — значит, Господь его простил.
Степан видит, как из-за отца Петра протискивается Крутов в белой каракулевой шапке и белой бурке. Он озорно подмигивает Степану. Степан подмигивает ему в ответ и шепчет:
— Милостив Господь, не то что мы, грешники. — И поворачивается к Авдотье: — Они зовут меня, матушка. Помогите мне подняться, я пойду с ними. — Он еще раз улыбнулся и, облегченно вздохнув, прошептал: — Я пошел, матушка, до свидания.
— Прощай, Степушка, — тихо сказала матушка, закрывая большие, навеки застывшие голубые глаза Степана.