Ридди закрыла глаза. Потянулась внутрь. Она нашла тени внутри себя и в раковинах. Темная вязкая жидкость потекла из шкатулки по ногам. Когда тени коснулись ее кожи, они оказались еще холоднее, чем горный воздух.
Ноги начали чесаться. Затем жжение. По щекам потекли слезы. С мучительной щекоткой сломанная кость проскользнула под кожей. Нога выпрямилась. Боль исчезла, сменившись онемением. Поток неги переместился на другую ногу. Она тоже зудела, горела, немела.
Когда все закончилось, от них не осталось ничего, кроме пустых оболочек. Она выбросила их на камни, а коробку отбросила в сторону. Она будет только мертвым грузом.
Она встала. Ноги держали. Она тихонько засмеялась - единственный звук, который доносился до нее, кроме колебаний ветра. Она подняла рюкзак и осторожно пошла по осыпи. Несмотря на то что правая нога была полностью обнажена, она все еще чувствовала тепло. Добравшись до ровной земли, она села, достала свой набор для разжигания костра и высекла искру на восковой плод свечи.
Пламя загорелось. Она провела им по ноге. Кожа была испещрена черными полосами, яркими, как краска.
Сердце застучало в горле. У нее было меньше времени, чем она думала. Отдыхать было некогда. Пока она не найдет человека за горами.
При свете луны, выглядывающей из-за восточных хребтов, она взвалила на плечи рюкзак и зашагала по дну долины.
Шаг за шагом. Ничего, кроме камней перед ней и ног под ней. Она не смотрела вверх. Горы оказались гораздо дальше, чем она ожидала. Если она пересечет еще один хребет, думая, что это последний, и увидит перед собой еще один, то, наверное, сядет и больше не встанет.
Земля шла то вниз, то вверх. Она укутала ногу в одеяло, но все равно чувствовала холод. Она часто проверяла ее, чтобы убедиться, что плоть не замерзла. Воздух начинал делать странные вещи. Обычно он оставался смертельно холодным, но иногда она попадала в поток ветра, который был настолько теплым, что напоминал ей о доме.
Она заставляла себя не думать об островах. Но со временем, зная, что больше никогда их не увидит, она позволила себе потеряться в них. Солнечный свет и ласковая тень. Драгоценные оттенки моря на мелководье. Дельфины, плавающие за волнами, и киты, плавающие гораздо дальше от берега, где вода была глубокого и синего цвета. Пурпурные пески пляжа Сворл-Бич меняли свой рисунок каждый раз, когда она приезжала сюда.
Она потеряла эти вещи, но могла сохранить их для других. Или будет лучше, если она потерпит неудачу? Они не смогут исправить содеянное, но если они раскаются, боги, возможно, проявят к ним милосердие.
Земля под ней стала ровной. В лицо ударил холодный ветер, но вскоре его сменил более теплый. От него исходил запах свежей воды. Она нахмурилась и подняла глаза.
В нескольких милях от нее горы окружали обширную равнину, склоны которой были пышными и зелеными. Внизу туман поднимался от трех озер, каждое из которых было гораздо больше любой бухты на Пострадавших островах. На южном берегу ближайшего озера возвышался город, занимавший всю землю до самых холмов. Из труб поднимались клубы дыма.
Она прибыла.
2
Галладорский разлом был центром гасканской торговли, но у него был один маленький недостаток: гигантский горный хребет, отрезавший его от Срединных королевств на юге. Исторически у галладорских купцов было три варианта выхода из этого тупика. Во-первых, они могли отправиться в объезд на двести миль к востоку, взять перевал в Ривервее, а затем свернуть на юго-запад, к шумным городам внутренних королевств. Очень безопасно, но очень медленно.
Во-вторых, торговцы могли погнать свои повозки на Запад, к побережью, до которого было ровно столько же, сколько до Речного пути, и плыть на юг, в Аллингем. Это был самый быстрый, но и самый дорогой вариант. В-третьих, они могли бросить прямой вызов против Западных Данденов - хотя, помимо снега, который в конце лета сходит с перевалов лишь на месяц, на дорогах лежали трупы тех, кто бросил вызов горам и потерпел неудачу.
Ни один из этих вариантов нельзя было назвать «хорошим». Поэтому Данте решил сделать Галладору подарок. Способ отплатить его народу за помощь в войне за независимость Нараштовика много лет назад. Он проложит туннель прямо через горы, предоставив галладорским купцам четвертый путь, самый быстрый, дешевый и безопасный из всех.
Однако, как и все добрые дела, это оказалось королевской занозой в заднице.
Сначала некоторые представители ТАГВОГа, управляющего торгового органа Озерных земель, засомневались, не подвергнется ли туннель опасности со стороны бандитов, рейдеров или вторжения. После того как Данте убедил их в том, как быстро можно уничтожить туннель, если возникнет такая необходимость, спор перешел на расположение прохода. Это был как стратегический вопрос (нужно было удобное для обороны место), так и политический (вход не мог находиться ни слишком близко, ни слишком далеко от владений основных членов ТАГВОГа).
Пока шло обсуждение, Данте настолько расстроился, что уже был на грани того, чтобы все бросить. Блейс спасла начинание, спросив его, как бы он поступил, если бы кто-то предложил новый маршрут в Нараштовик, город, где властвовал Данте. Дал бы он им разрешение проложить его куда угодно? Или стал бы суетиться и придираться к каждой мелочи?
Несправедливо, что Блейз так хорошо его знает.
Ради сохранения рассудка, пока ТАГВОГ спорил, Данте отправился через горы к условленному месту выхода и начал прокладывать туннель на север, к Галладору. Работа займет несколько недель. Наверняка к тому времени, как он приблизится к озерам, торговцы уже примут решение.
Однако сейчас до завершения работ оставалось не более трех дней. И пока он трудился над туннелем, превращая камень в грязь и отбрасывая ее, Тагвог все еще не выбрал, где именно расположить устье туннеля. Если они не примут решение в ближайшее время, то это сделает он.
Он отмахнулся от этих рассуждений. Если не считать политиканства, работа была на удивление приятной. Он был единственным между Бухтой Карманов и горами Уодун, способным сдвинуть твердую породу таким образом, что само по себе было весьма неплохо. А одиночество в туннеле было желанным отдыхом от бесконечных обязанностей по управлению Запечатанной цитаделью Нараштовика.
Когда-то он жаждал этой роли. И, надо признать, власти и престижа, которые к ней прилагались. Но вот уже несколько лет он наблюдал за городом. И хотя он знал, что его работа важна - помимо прочего, он освободил город (вместе с Галладором и другими) от Гасканской империи, - бывали моменты, когда ему хотелось, чтобы у него вообще не было никакого статуса и он мог спокойно заниматься изучением недр.
У глухой стены в конце туннеля затухал его факельный камень. Он поднял белый мрамор с гладкого пола и задул его. Он мог бы работать и в темноте, но темнота была жуткой. Особенно когда над головой нависает гора высотой в милю. Он призвал недра и превратил их в укрощенный, неяркий свет.
Он окинул взглядом туннель. Убедившись, что никакие ужасы не подкрадываются к нему, он вернулся к глухой каменной стене и погрузился в нее разумом, отыскав в ней негу, древнюю смерть, которая, казалось, таилась во всем сущем. Камень потек, стена втянулась, приблизив туннель еще на пять футов к ссорящимся, бюрократическим, но в основном очаровательным купцам Галладора. Данте приостановился и потянулся вглубь скалы, чтобы убедиться в отсутствии трещин и разломов.
«Господин?» - раздался голос у него над ухом. Это был Стедден, монах, которого он взял с собой, чтобы следить за связью и расписанием. В данный момент он находился за много миль от него, в Вендинге, столице Галладора.