Второй мужчина сложил руки. «Кто?»
«Ну, скажем, женщина?»
«Тогда у меня случился бы сердечный приступ, и я бы умер. Избавив тебя и твою воображаемую спутницу от неловкости".
" Давай вернемся к старинной практике стука, хорошо? Если только ты не предпочитаешь, чтобы я вошел в твою комнату, разрушив стену".
«Это было бы невежливо. Это стена Лоллигана, а не моя». Блейз покачался на пятках. «Итак. Это правда?»
Данте посмотрел на него. «Что ты слышал?»
«Говорят, из гор вышла странная женщина. И что она здесь по поручению твоего отца. Шокирует.»
«Я знаю. Я не видел его почти двадцать лет".
«Да и я всегда считал, что ты вылупился, а не родился».
«Думаю, это правда». Он кивнул на записку на кровати. «Никто другой не мог бы знать некоторые из этих деталей».
Блейз жестом указал на нее. «Можно мне?»
«Я удивлен, что ты спросил первым».
«Гораздо проще спрашивать разрешения, зная, что потом всегда можно пробраться внутрь». Он поднял страницу и проследил за словами. Когда они познакомились подростками, Блейз совсем не умел читать. То, что сейчас он владел и маллишским, и гасканским, показалось Данте не более чем доказательством существования богов. Блейз закончил читать, опустил записку и поднял брови на Данте. «Он знал твою маму. Он знал тебя. События, о которых он упоминает, ты помнишь?»
«Это было очень давно. Но да».
«Верно. Так когда мы уезжаем?»
Данте рассмеялся. "Мы никуда не уезжаем".
"Но ты только что сказал, что это твой отец".
«И?»
«И он болен и умирает. Ты один из единственных людей в мире, кто может ему помочь».
Данте сел на подушки кресла у окна. «Это он решил уйти. Я прекрасно справлялся без него. Зачем портить хорошее дело?»
«У нас только один отец на всю жизнь», - сказал Блейз. «Большинство людей, получив возможность увидеть родителя, которого они считали давно умершим, ухватились бы за этот шанс».
«Он оставил меня. Одного. Это был его выбор. Возможно, тебе будет трудно это понять, но после этого у меня не было ни малейшего желания видеть его снова".
" Ты права. Я не понимаю. Я бы все отдал, чтобы увидеть своего отца в последний раз".
Данте с минуту наблюдал за ним. «Правда? Ты откажешься от Минн? Променяешь свои отношения с ней на последнюю беседу с отцом?"
Блейз похлопал по воздуху. «Я не это имел в виду».
«А как насчет нашей дружбы?»
«Я бы отдал тебя за хороший сэндвич с ветчиной».
Данте поднялся, чтобы забрать записку. «Если ты не хочешь относиться к этому серьезно, то и я не буду».
«Ладно, - уступил Данте. Нет никакого смысла променять серьезные отношения на несколько минут старых».
"Итак, мы выяснили, что ты ни от чего не откажешься. Что на самом деле существуют реальные пределы того, чем ты готов пожертвовать. Осталось выяснить, как мало ты готов отдать".
Блейз сверкнул глазами из-под светлых бровей. «Явно больше, чем ты».
Данте скомкал записку и убрал ее в карман. «Люди любят притворяться, что нет ничего важнее семьи. Что ради нее они готовы пожертвовать чем угодно. Но родители каждый день бросают своих детей. Дети бросают своих родителей. Братья предают друг друга. В крови нет ничего святого».
«Семья - это не святое, это идеал. Все мы должны когда-нибудь разломать свои идеалы. Но, имея их, нам есть ради чего жить". Он прислонился к стене, скрестив руки. «Если ты не хочешь идти, не возражаешь, если пойду я?»
«Ты точно не пойдешь».
«Я здесь мало чем занимаюсь. Я могу пойти и сделать себя полезным».
«Не смей угрожать мне этим». Голос Данте был мягким, скрывая дрожь. «Это моя семья. Это мое решение».
«Может, это и не мое дело. Но я знаю тебя достаточно долго, чтобы понять, что в подобной ситуации ты скорее отвергнешь ее, чем обдумаешь».
«Я совершил достаточно ошибок, чтобы смириться с еще одной».
«Просто подумай об этом, хорошо?»
«Почему тебя это так волнует?»
"Я не говорю, что ты должен идти и мириться с ним. Ты можешь пойти и вылечить его, а потом показать ему, что у тебя такой бешеный успех".
Данте нахмурился. «Что именно я от этого выиграю?»
«Если ты так уверен, что тебе все равно, то оставайся здесь. Но если у тебя есть хоть капля неуверенности и ты не увидишь его, то можешь пожалеть об этом навсегда».
«Я подумаю об этом. Но я не даю никаких обещаний».
«Это все, о чем я прошу». Блейз оттолкнулся от стены. Он подошел к двери и открыл засов. «Если ты решишь, что уходишь, я пойду с тобой».
Он вышел наружу, на этот раз воспользовавшись дверью. Данте сел на кровать, достал из кармана свернутую записку и разгладил ее на ноге.
Через час он вышел из комнаты и нашел Лоллигана в его кабинете. Комната выходила окнами на озеро и была уютно обставлена всякой всячиной, собранной за всю жизнь путешествий. Возраст торговца солью приближался к семидесяти годам, но его белая козлиная бородка была аккуратно подстрижена, и он не проявлял никаких признаков старения, будь то в делах или в скорости, с которой он передвигался между встречами.
Увидев Данте, он улыбнулся и поднялся с мягкого кресла. «Уже вернулся с работы? Я не ожидал увидеть тебя до этого вечера".
«Вход в туннель», - сказал Данте. «А ТАГВОГ уже решил, куда он пойдет? Или они все еще соревнуются, кто потратит больше моего времени?»
Улыбка старика расплылась. В отличие от многих бизнесменов, им, похоже, двигало прежде всего желание исследовать возможное и налаживать связи между людьми. Неестественно добродушный, сейчас он выглядел обиженным.
«Я понимаю ваше разочарование, - сказал Лоллиган. "Вы даете нам благо, а мы так заняты спорами о том, где его лучше развернуть, что кажется, будто нам все равно, что внутри. Но я вам обещаю, что все в Ассоциации знают, что это значит для озер».
«Через два дня я закончу туннель. Если к тому времени ваши люди не решат, где его разместить, я приму это решение за них».
Старик слегка нахмурился, а затем вновь улыбнулся. "Мы слишком много обсуждаем, согласен, но это только потому, что слово бесплатно. Я сообщу им, что мы уже достаточно долго предаемся размышлениям».
Данте отправился проведать женщину, но она все еще была без сознания. В ее теле ощущалась неподвижность, которая ему совсем не нравилась. Стедден сообщил ему, что за час с лишним, прошедший с тех пор, как Данте впервые увидел ее, она ни разу не сменила позы. Он постоял над ней еще некоторое время, но ничто не объясняло, почему ему казалось, что он видел ее раньше.
С первыми лучами солнца он вернулся к туннелям. Внутри он подталкивал конец прохода все ближе и ближе к Вендингу, смещая негу внутри скалы, пока не почувствовал покалывание в венах. Он заснул прямо в туннеле, завернувшись в одеяла. Когда он проснулся, то не знал, сколько времени провел в отключке, но достаточно долго, чтобы прийти в себя. Он вернулся к камню и растопил его в проходе, оставив путь вперед гладким, как поверхность пруда.
Через гагару пришло сообщение от Лоллигана. Ассоциация приняла решение. Данте выбрался из туннелей и поспешил обратно в Вендинг. Они выбрали место в небольшой котловине за городом, предположительно для того, чтобы, если бандиты или солдаты из Поднебесной попытаются использовать туннели для вторжения, их можно было бы просто атаковать с горных хребтов. Данте разрезал себе руку, пустил кровь в недра и открыл отверстие в боку котловины.
За день он соединил эту часть туннеля с той, по которой пришел с юга. Он вышел из туннеля усталый и запыленный. Вдоль гребней впадины показались десятки лиц. Купцы Тагвога подняли руки и радостно закричали его имя.
Это положило начало двухдневному празднику, состоявшему из пиров, пьянства и обещаний еще больших праздников. Из всех праздников, на которые приглашали Данте, галладорский ему нравился больше всего. В озерах водилось столько разных сортов рыбы, крабов и моллюсков, что он сомневался, что когда-нибудь сможет попробовать их все.